— Доброй слова! — одобрил ещё раз Идорка и принялся строчить.
Ещё манифест к башкирам не был размножен, как в Берду примчался гонец из башкирских земель и стал требовать государя.
Когда привели его к Пугачёву, он рассказал, что он беглый солдат, а сейчас бежал с рудника, скрывался в башкирах и ускакал, когда по кочевкам явились солдаты собирать народ, по указу царицы, против царя.
— Слыхал, — сказал Пугачёв.
— Башкирцы, тебе не во гнев, государь, не любят твоей благоверной супруги. Их можно к тебе привести. Пошли им письмо за своей рукою навстречу.
— И приведёшь? — Пугачёв посмотрел испытующе.
— Приведу! — подтвердил гонец. — Есть у меня там знакомцы.
Наградив гонца сапогами, чаркой вина из своих царских рук и полтиной, Пугачёв наутро отправил его с манифестом перехватить башкир, высланных властями Екатерины.
Бывший беглец, а теперь личный царский посланец, Семка летел стремглав, поспевая к Стерлитамакской пристани, прежде чем туда явятся отряды башкир.
Но тептярский сотник Давлетев выдал его, поймав на раздаче пугачёвского манифеста башкирам и тептярам.
Так Семка попал к Богданову в плен.
После беседы с Богдановым и неожиданно подслушанного разговора на берегу Ашкадара Салават плохо спал. Он совсем не радовался тому, что офицер обещал передать ему ещё тысячу человек. Огромная толпа чужих, незнакомых людей связывала Салавата. Обмануть двоих труднее, чем одного, но обмануть тысячу человек невозможно: кто-то из них да знает же пути на Биккулову и на Оренбург!
Салават понял свою ошибку.
— Дурак, — корил он себя. — Ты хотел быть умнее всего парода — и вот попался. Тысяча человек поведут тебя в войско царицы, и ты не сможешь от них уйти. Если бы ты не стал их начальником, ты бы мог скрыться один, а теперь, у всех на виду, тебе никуда не суметь убежать…
Салават больше всего жалел о том, что не поделился ни с кем своим намерением идти к царю и заранее не сумел сложить вокруг себя кучку надёжных людей.
Утром Кинзя подошёл к другу.
— Не знаю, Салават. Все боятся. Никто ничего не знает… Кто говорит — надо за царя, кто — за царицу… За царицу хотят из страха, что жестоко усмирять потом будут…
Салават велел приготовиться в дорогу, а сам зашёл снова к Богданову. Асессор только что проснулся и завтракал. Напротив него сидел за столом писарь в очках. Салават заметил, как он вложил в пакет пачку бумаг и среди других — манифест царя, обращённый к башкирам, и потом запечатал сургучной печатью.
— А, соловей! — встретил Салавата асессор. — Входи, входи… Вот тебе пакет. Передашь в собственные руки — слышь, в собственные! — генералу Кару… Вот пакет… — Асессор взял от писаря, осмотрел и зачем-то понюхал сургучную печать. — С тобой же пошлю и вчерашнего мужичонку — не задуши его. Живым генералу сдай. Теперь с богом!.. Кругом и марш!..