Тревога, охватившая Берду, казалось, висела и в вечерней мгле. Проходя по улицам, Салават слышал какую-то сдержанную возню за воротами во дворах, приглушённые восклицания, звяканье конской сбруи.
Салават понял, что недаром тревожился мужик с топором: тайно готовилось в крепости что-то большое…
* * *
Как и другие отряды, пришедшие с Урала, башкиры Салавата толпились под стенами Бердской крепости. Дождь лил с короткими передышками, мелкая осенняя морось сменялась ливнем, и все промокло вокруг. Нельзя было найти для костра сухой щепки. Войлочных кошей было немного, их не хватало на всех. Башкиры были мастера строить шалаши из ветвей и луба, но в оголённой местности все ветви были порублены на шалаши, все деревья разбиты в щепу для костров великого войска, которое с каждым днём и часом все больше возрастало.
В первые часы они в возбуждении ждали царских указов, ждали возвращения Салавата, ждали, что царь позовёт их к себе, что они увидят царя и он поведёт их в битву… Но шли сутки, другие, и ничто не менялось…
День протекал в безделье, медленный, нудный, ленивый. У кого были коши, те спали, тесно прижавшись боками или дыша друг другу в затылки, но прошёл ливень, и под края кошей налилась вода, промокли кошмы, подушки.
Люди возились перед кострами, стараясь раздуть огонь, но сырые дрова шипели и без пламени превращались в золу… Прокопчённые дымом, вымазанные сажей, с золой в бороде, усах и бровях, голодные люди бранили царя, всех русских и Салавата.
Кинзя спал целый день. А что было делать, стоя табором под дождём на одном месте? Что значит начальник, когда нет ни похода, ни битвы? Приказать дождю, чтобы больше не лился? Не станет ведь слушать! И Кинзя простодушно спал…
Зато не спал Мустай — друг и приятель писаря Бухаира. Он не сидел на месте: целый день переходил он от коша к кошу, от кучки к кучке людей, от одного едва дымящегося костра к другому, разжигал недовольство, будил гнев и ненависть…
— Ждём тут у ворот, как нищие подачки! — ворчали башкиры и мишари. — Вторые сутки сидим. У нищего больше стыда — тот бы плюнул, ушёл от такого дома!
— Смотри, смотри — казаки ходят в крепость, из крепости, а нам не велят, нас не пускают! Мы тут, как свиньи, будем валяться под дождём! — озлобленно указывали друг другу голодные и промокшие люди.
— А все кто виноват? Салават! — подзадоривал Мустай. — «К царю пойду! Царю скажу!..» На царские милости у него разгорелись глаза: хотел первым из всех прибежать к государю, хотел подслужиться… Ан что-то назад не идёт? Небось не так просто к царю-то!.. Ох, чем всё это кончится, бай-бай-ба-ай!.. — вздыхал друг писаря.