Беседа немного развлекла и подбодрила больную, и когда Абигайль разгладила последнюю морщинку на простыне, она заявила, что чувствует себя другим человеком — Я уверена, что мы с вами найдем общий язык, хотя должна признаться, что я не одобрила мысль моих друзей пригласить медсестру-англичанку, но теперь признаю, что я ошибалась. Но, дорогая, ваша форма выглядит весьма старомодно.
Абигайль согласилась:
— Сейчас в Англии меняют форму, но, вы понимаете, многие больницы существуют уже очень давно и хотели бы сохранить свое лицо, несмотря на то что некоторые традиции старомодны, особенно сохранение формы. Это как эмблема полка: всем сразу видно, в какой больнице вы, например, стажировались.
— Не знаю уж, кто придумал фасон вашего чепчика, но он у вас весьма сексуальный.
Абигайль в это время аккуратно сворачивала использованные полотенца. Никогда еще ей не говорили, что у ее чепчика сексуальный фасон. Она промолчала, не найдя что ответить, потом предложила:
— Хотите разбавленного молока? Я пойду и принесу. Молоко с водой, смешанные в равных пропорциях, и микстура — вот и весь обед миссис Морган. Абигайль его аккуратно приготовила, поставила два стакана на маленький поднос, застелив его красивой салфеткой, и отнесла все это в комнату больной, где разместила на прикроватном столике вместе с кипой романов, журналов в глянцевых обложках и свежими газетами, а затем сама направилась в столовую, едва не умирая от голода.
Мистер Голдберг пришел домой на обед. Он оказался маленьким и толстым человеком в больших очках, с остатками седеющих волос и очаровательной улыбкой. Абигайль он сразу же понравился, и она нисколько не удивилась, когда узнала, что он занят серьезной работой в постоянном торговом представительстве: человек, у которого такая улыбка, заслуживает самого высокого положения! Хозяева усадили ее между собой за прямоугольный обеденный стол и поочередно предлагали ей разные блюда. На улице было хмуро и холодно, но здесь, в этой теплой, заставленной мебелью комнате, плохая погода не замечалась.
Абигайль съела суп, согласилась выпить бокал вина и с удовольствием принялась за говядину с оливками, одновременно беседуя с хозяевами и вежливо отвечая на их многочисленные вопросы. Абигайль с удовольствием бы подольше посидела с ними за кофе, но она же была на работе, поэтому, извинившись, встала из-за стола и вернулась к своей подопечной.
Кроме того, нужно было разобрать свои вещи и черкнуть пару строк Болли; возможно, у нее будет время отправить письмо до того, как она пойдет спать; а если нет — она попросит об этом швейцара. Когда она надписывала адрес, то почувствовала комок в горле, так как ясно представила, как Болли сидит в своей ужасной каморке и смотрит на соседний дом — единственный пейзаж, который виден из его окна.