— Ты погляди на его штиблеты, — прошептал Ридзик, уставившись на толстые резиновые подмётки Данковых сапог. — Не иначе, как он их с трактора спёр.
— Заткнись, Арт.
— Спорим, что он по-английски Не говорит. Галлахер подошёл к Данко.
— Капитан Данко? Данко остановился:
— Да!
— Я сержант следственного отдела чикагской полиции Галлахер. Рад вас видеть — добро пожаловать в Чикаго.
Лицо Данко не отразило никаких эмоций. Ни радости, ни грусти, ни даже простого любопытства. Лишь полное безразличие.
— Спасибо.
— А это мой напарник, сержант Ридзик. Ридзик помахал ручкой:
— Вы впервые в Чикаго? — спросил Галлахер, тут же поняв всю глупость своего вопроса.
— Да.
— Тааак… — сказал Галлахер неуверенно. — Другой багаж у вас есть?
— Нет.
— Были проблемы с таможней?
— Дипломатическая неприкосновенность, — сказал Данко.
«Во! — подумал Ридзик. — Целых тринадцать слогов. Что-то этот парень разболтался».
— Хорошо долетели? — смело продолжил Галлахер.
— Да.
Последовала неловкая пауза.
— Голодны?
— Нет.
— Пить хотите?
— Нет.
— Слушайте, — сказал Ридзик. — Давайте поболтаем в другом месте. У меня машина стоит в красной зоне, — он улыбнулся Данко. — Извините, не хотел вас обидеть.
Данко уселся на заднем сиденье потрёпанного Ридзикова седана.
Русский милиционер не обратил ни малейшего внимания на банки из-под пива, пустые сигаретные пачки и обёртки от еды, которыми был завален пол. И, кажется, делал все возможное, чтобы не обращать внимания на своих спутников. Ридзик вёл машину, поглядывая на пассажира через зеркальце. Галлахер, полуобернувшись назад, старался выглядеть образчиком дружелюбия. Ридзик недоумевал, чего ради тот суетится.
— Чудесный вечер, — сказал Галлахер.
— Да, — сказал Данко.
— Последнее время тут здорово жарко. Не бывает ничего жарче, чем Чикаго в августе.
И хотя Данко явно не выразил особого интереса к чикагской погоде, Галлахер продолжал битву:
— Особенно достаёт влажность. Данко продолжал смотреть в окно. Галлахер решил, что русский не понимает, что он ему рассказывает.
— Влажность, — сказал Ридзик, скосив глаза в зеркальце. — Знаете — это когда сыро в воздухе.
Данко проигнорировал и его. Ридзик пожал плечами. Просто ему тоже хотелось побыть общительным.
— Ну, а как в Москве? — спросил Галлахер.
— Жарко, — сказал Данко. Его глаза встретили взгляд Ридзика в зеркальце. — Не сыро.
«Конечно, — подумал Ридзик. — Все чудесно в рабочем раю. Даже влажность отменили. Она сейчас, наверно, в каком-нибудь гулаге».
— Это хорошо, — нервно заметил Галлахер. — Это здорово.
Наступила очередная неловкая пауза. Галлахер чувствовал, как вспотел под лёгкой курткой. Тяжёлая работёнка. Пожалуй, даже отлавливать Бритоголовых — и то получше, чем пытаться поговорить с этим русским чурбаном.