Данко кивнул:
— Кстати, любопытно, капитан, — поскольку в этом отношении, полагаю, все полицейские одинаковы — будь то в Советском Союзе, будь то в Швейцарии — как вы там, в Москве, боретесь с переутомлением и стрессом?
— Водкой, — ответил Данко. Галлахер впервые услышал из его уст нечто, похожее на шутку.
— Водкой, — сказал Доннелли. — Может, в следующий раз попробую.
В комнате появился Ридзик. Он попытался выглядеть таким полисменом, каким хотел его видеть Галлахер. Завязал галстук и надел пиджак.
— Да, сэр, чем могу быть полезен, сэр? Доннелли бросил взгляд на Ридзика, не уверенный, что подобная услужливость Ридзика пришлась ему по вкусу.
— Отвезите капитана в городскую тюрьму. Проследите, чтобы он подписал документы, когда получит заключённого, и принесите мне первые копии.
Ридзик нахмурился. Это задание не для оперативника, а для какого-нибудь клерка, курьера.
Доннелли снова повернулся к Данко. Они обменялись официальным рукопожатием.
— Счастливо, капитан, — сказал Доннелли. — Приятно было познакомиться.
После того как оба чикагских полисмена покинули комнату, уводя за собою русского, командир Доннелли полил цветы и покормил рыбок, размышляя о том, что по крайней мере Виктор Роста не будет той проблемой, которая сможет неблагоприятно повлиять на и без того неважное состояние его сердечно-сосудистой системы. Неплохая была бы идея: арестовывать их всех и отправлять в Россию. Он снова вернулся к своему расписанию дежурств. «С одним делом, — подумал он, — на сегодня покончено». Но он ошибался.
* * *
Виктор Роста был не особо удивлён, увидав Ивана Данко, но это не заставило его ненавидеть того меньше. Ведь Данко убил его брата. И Данко за это заплатит. Московский милиционер защёлкнул наручник на одной из рук Росты и зацепил металлическое кольцо вокруг своей собственной, закрывая и запирая его. Он безразлично взглянул на Росту, ничем не выдавая того отвращения, которое он испытывал к преступнику; не выдал он и радости от того, что наконец держит Росту в своих руках.
— Теперь отвезу тебя домой помирать, Виктор, — сказал он.
Роста презрительно усмехнулся:
— Подавишься, Данко.
На сей раз Данко не смог сдержать своего гнева. Швырнув Росту на серую каменную стену камеры, он прошипел ему в ухо:
— Или предпочитаешь подохнуть тут? Мне ведь все равно.
Ридзик повернулся к Галлахеру:
— Смотри-ка, можно подумать, что они старые друзья. Язык телодвижений — великая вещь.
— Ээээ, капитан… — сказал Галлахер. Ему хотелось, чтобы оба русских наконец-то убрались из Чикаго — и желательно живыми. Мёртвый заключённый в камере ничего хорошего не сулит.