— Что ж, посмотрим, — ответил Стоббз.
* * *
Ридзик и Данко продирались сквозь толпу людей, заполнивших регистратуру, словно пара ледоколов, направляясь в сторону комнаты для допросов.
— Я вытащил Галлахерова стукача, — объяснил Ридзик, — и думаю, если мы на него как следует поднажмём…
— Стукача?
— Ну, понимаете, осведомителя.
— Да.
— Это он навёл нас на ту компанию, которую мы прихватили на днях. На Бритоголовых.
— Негров без волос.
— Это одна из возможностей, за которую можно ухватиться. Он скользкий, как зараза, но если нам удастся заставить его говорить, мне кажется, он сможет рассказать нам, кто заправляет у этих Бритоголовых.
— Он один из тех, что посещали Виктора в тюрьме?
— Нет, — Ридзик взглянул на листок, который передала ему Глория. — У Виктора были только два посетителя. Сперва какая-то юбка по имени Кет Манзетти. И ещё тот парень, которого я подстрелил. Его фамилия Татамович или что-то в этом роде.
Данко кивнул. Он знал это имя. Татамович. Тоже из Грузии. Его разыскивали за убийство, шантаж и сводничество. Данко добавил и его к числу тех людей, которые поймут, что такое советская юстиция, когда дело будет завершено.
— А что это за женщина?
— Педагог. Учит танцам в Виккер Парке — вы не знаете, где это, но далеко не самое милое местечко. Попробуем заскочить к ней нынче вечером.
Они остановились возле безликой серой двери комнаты для допросов и сквозь небольшое окошечко посмотрели на Стрика, осведомителя Галлахера. Молодой негр сидел, развалившись, на стуле, словно ему было наплевать на все на свете. Это был довольно здоровый малый — и достаточно крутой, если не приходилось иметь дела с кем-нибудь покрепче непослушной шлюшки или старушки-лавочницы, которой не слишком хотелось платить за обещаемую «защиту», которую предлагал им Стрик. Дела у него шли хорошо. На нем был весьма кричащий итальянский шёлковый костюм, который не произвёл особого впечатления на Ридзика, но стоил, судя по всему, сотен восемь.
Арт Ридзик обернулся к Данко.
— Теперь вот что, — сказал он, словно защитник, дающий инструкции партнёру на футбольном поле, — тут Америка. В этой стране мы охраняем права личности, даже права такого дерьма, как этот сутенёр на полставки, — он указал большим пальцем куда-то за плечо. — Это закон под названием «Миранда».
— Вы называете свои законы женскими именами?
— Заткнитесь и слушайте. Миранда гласит, что вы эту задницу и пальцем тронуть не можете.
Глаза у Данко сузились. Что это ещё за Миранда такая?
— Я не собираюсь трогать эту задницу. Я собираюсь заставить его говорить. Ридзик тяжело вздохнул: