Она что-то протестующее замычала, упершись ладонями в его грудь и попыталась отстранить его от себя. Но Джос, воспользовавшись случаем, ввел в приоткрывшийся рот свой язык и всем телом пригвоздил ее к стене. Теперь ей никуда не вырваться.
Его рука, тем временем сминала полушарие ее груди, то приподнимая, то сжимая, то очерчивая круги, почти доходя до соска. Его ноги вклинились между ее ногами и он надавливал на нее своей нижней частью тела, но ее еще спасали плотные юбки.
— Прекрати… прекрати…. Я не хочу.
— Тсс.
И он вновь целовал ее. Жадно и в то же время нежно. Его губы посасывали ее, его язык то входил, то ускользал из глубин ее рта, его ладони совершали магические действия уже со всей ее грудью. А она сходила с ума. От ужаса, от облегчения, от его прикосновений.
Джос сдернул с нее старомодный воротничок и кинул его на пол. Нащупав пуговицы на ее спине, начал расстегивать — одну, вторую, третью… А тем временем, засосав ее нижнюю губу, он чуть прикусил ее, затем отпустил и занялся верхней.
Он был повсюду — его руки, его ноги, бедра, губы. Гейл почти не ощутила, как он стянул с ее плеч рукава, пока он не начал целовать ее оголенную шею. Она дернулась, прерывисто, натужно дыша, а он рванул сорочку и обнажил ее груди.
Словно в полусне, она дала ему прикоснуться к своей груди, как зачарованная наблюдая за его длинными пальцами. Потерев коричневый сосок между указательным и большим, он заставил его заостриться. Затем приподнял вверх все полушарие, склонил к нему свою голову и засосал ртом.
Ей стало еще жарче. То ли от близости камина, то ли ее охватила лихорадка. Его бедра терлись о ее и ей стало почти больно, так внутри что-то заныло, затянулось в узел, требуя удовлетворения. Когда же он остановиться? Как скоро он заснет?
— Джо-о-слин…
Он обхватил ее за талию, приподнял, так что его губы, оказались на уровне ее груди, а затем понес куда-то. У нее кружилась голова… Его глаза были полуопущены, так что длинные коричневые ресницы отбрасывали тени на его щеки. Он приподнял голову, взглянул на нее и тут же положил на кровать.
— Не делай этого. — Прошептала она. — Пожалуйста, не делай этого.
Она могла только просить, чтобы он остановился, потому что собственное тело ей уже не подчинялось. Оно требовало его, жаждало, алкало.
— Я должен, любовь моя. — На сей раз он сказал это мягко. Но от этого ей стало не менее больней. Для него все это — всего лишь месть. Пусть приятная, сжигающе приятная, но месть.
Он задрал на ней юбки, погладил раздвинутые колени, пробрался под панталоны. Гейл не шевелилась. Какой прок? Он все равно сделает все, что задумал. Через мгновение на ней не было и панталон. Раздвинув ее ноги, он устроился между ними, склонился над ней и вновь занялся ее грудью. Только теперь ее обнаженная кожа ощущала трение его панталон, его плавные — туда-сюда — движения. Он подхватил ее правую ногу под колено и закинул ее себе на бедро.