— Дорогая моя, ты здорова? — неожиданно раздался голос Морганы.
Кайла утвердительно кивнула. На самом деле она чувствовала себя не очень хорошо, но ей не хотелось об этом говорить — ведь все в замке по-прежнему считали ее слабой и беспомощной и полагали, что за ней нужно постоянно присматривать, потому что она ничего не способна сделать самостоятельно.
Кайла мысленно улыбнулась, вспомнив прошедшую ночь — ночь прозрения. В объятиях Макдональда она испытывала ощущения, о существовании которых прежде даже не догадывалась. Эти чудесные и сладостные ощущения заполнили ее сознание, когда она наконец-то уснула на груди мужа — уснула с мечтами о счастливой жизни, ожидавшей ее.
Проснулась она в холодной постели с мыслью, что ночь в объятиях мужа ей просто приснилась. Однако ломота во всем теле свидетельствовала о том, что все происходило наяву.
С улыбкой думая о прошедшей ночи, она стала умываться в лохани возле окна. И вспоминала все до мельчайших подробностей, так как каждая мелочь имела значение, каждая мелочь приносила огромную радость — даже ночные мечты о счастье. Ведь ее муж, столь нежный и заботливый в спальне, несомненно, останется таким же и вне ее стен — Кайла трепетала при этой мысли. Да, все теперь будет по-другому; отныне у нее есть надежный спутник на жизненном пути — он станет отцом ее детей, и она будет помогать ему во всем, сделается настоящей хозяйкой в замке.
Только сейчас она поняла, какой одинокой была в родительском замке, вернее, стала одинокой после того, как Джонни женился. До появления Катрионы Форсит был ее домом, и она хозяйничала в замке в отсутствие брата, а он отсутствовал почти всегда. Слуги, прекрасно знавшие Кайлу, выполняли ее распоряжения беспрекословно, и так было до появления Катрионы. Эта женщина сразу же начала прибирать все к рукам и вскоре стала полноправной хозяйкой в замке мужа. Кайла же старалась делать вид, что охотно уступает новой леди Форсит, но при этом чувствовала себя чужой в родительском замке — Форсит уже не был ее домом.
Отныне Кайла считалась всего лишь сестрой хозяина, то есть обузой; она знала, что будет тяготить брата до тех пор, пока ее не выдадут замуж. Такой исход всегда страшил девушку, хотя она прекрасно понимала: так устроена жизнь, и другого не дано. Но все же сердце ее болело — ведь она лишилась дома, который считала своим. Все были с ней по-прежнему любезны — и слуги в замке, и обитатели окрестных деревень, и брат; даже Катриона после «смены правления» открыто не выказывала свою неприязнь. И все же Кайла замечала, что все слуги, прежде искренне преданные ей, стали ее избегать. Очевидно, эти люди, вынужденные по всем вопросам обращаться к новой хозяйке, испытывали чувство вины…