Застегнув чемодан, Филип обвел взглядом комнату и уселся в кресло у окна. Едва ли он видел сейчас по-настоящему людей на тротуарах Мейн-стрит, машины, останавливающиеся возле магазинов. Ему казалось странным, что там, внизу, такое многолюдье, и у каждого человека своя жизнь — счастливая или печальная, но своя.
Филипу не хотелось возвращаться в Нью-Йорк. Не хотелось возвращаться к Джозефу, Николь, рэкетболу, не хотелось думать даже о новом офисе на Парк-авеню. Он с радостью остался бы здесь, на острове; бегал бы трусцой по утрам, сидел бы с Лайзой на пляже и любовался восходами и закатами. Да, ему решительно не хотелось возвращаться. — Он взглянул на свои руки, на чистые ухоженные ногти. Ногти конторского служащего. Слишком белые руки горожанина, который проводит мало времени на воздухе, руки человека, не привыкшего к тяжкому, но честному труду — смолению лодок или заготовке дров на зиму. Вот взять хотя бы Дика Брэдли. Он почти на сорок лет старше Филипа, а физически, пожалуй, крепче его. И ничего не дают все эти пробежки и прочие искусственные попытки поддерживать форму. Самый здоровый образ жизни — это естественное существование, свежий морской воздух, а не духота спортивных залов.
Он попытался представить себе Лос-Анджелес. Какой, интересно, там воздух? А в каньоне, где живет Джинни, смог, должно быть, не такой густой.
Потом мысли его снова вернулись к Лайзе.
Филип встряхнулся, взял чемодан и решил выйти на улицу, чтобы подождать Джесс в летнем кафе около гостиницы.
Уже подойдя к двери, он услышал стук. «Джесс», — подумал Филип и открыл.
Но на пороге стояла не Джесс. Лайза.
— Привет, — сказала она.
Филип остолбенел.
— Привет. Я думал, это Джесс.
— Нет, это я.
Филип улыбнулся:
— Да-да. Теперь вижу.
— Можно войти?
— Войти? Ах да. Конечно. — Он посторонился, опустил чемоданчик на пол и закрыл дверь. — Вы нашли Джесс?
Лайза покачала головой.
— Не понимаю, куда она могла пойти, — проговорил Филип.
На самом деле его больше занимало другое: зачем Лайза пришла к нему и что ему теперь делать?
Лайза подошла к окну.
— Красивый вид.
— Мейн-стрит, — отозвался Филип, словно сообщая Лайзе интересную новость.
— Филип., .
— Лайза…
Оба рассмеялись.
— Филип, мне безумно жаль, что ты уезжаешь. У меня странное чувство, что мы больше не увидимся.
Что-то неведомое зашевелилось у него внутри.
— Ну и что, невелика потеря. — Он смущенно улыбнулся.
Лайза подошла к нему. Совсем близко. Филип вдохнул ее запах, чистый, свежий. В голове у него пронеслось: «Ну почему женские запахи вечно сводят меня с ума?»
— Филип, ты, наверное, не понимаешь. — Он никогда еще не слышал такого чувственного, низкого, глуховатого голоса. — Ты мне очень-очень нравишься.