Выбравшись на набережную, он вскоре оказался на мощенной камнем улице. Алекс шел мимо банков и отелей, магазинов и театров, парков и бульваров. Он читал таблички с названиями улиц, отстраненно наблюдал за группками что-то возбужденно обсуждающих людей.
Ипсуич представлял для Алекса совершенно незнакомый город, но он точно знал место, где проживал Кью. Хосмен подробнейшим образом изучил данный район по карте, и этот план четким образом навсегда остался в его голове.
Проходя мимо ярко освещенного отеля, Алекс обратил внимание на трех девушек, вылезающих из кареты, разодетых в шелка и кружева. Они о чем-то спорили, и та, которая была одета вычурное остальных, говорила своим спутницам, что они опоздали «из-за нашей Золушки».
– Белинда, как тебе не стыдно! – прервала ее блондинка с фарфоровым личиком. – Кстати, это была твоя идея, чтобы Гвенда поехала с нами.
– Милые мисс, не ссорьтесь. Все еще только занимают места, а кареты доктора Мэйна пока не видно.
– Пойдемте скорее, нам незачем стоять на дороге, – сказала Белинда, посмотрев на проходившего мимо Алекса.
Хосмен ощутил внезапную дикую тоску по пустынной величественности моря. Ну ничего, уже немного осталось, мысленно убеждал он себя. Очень скоро он вернется в привычный для него мир. Но прежде ему необходимо отыскать главную цель своего прибытия в Ипсуич, дом на Харбор-стрит. А затем он сможет отправиться домой, на остров. Именно там он попытается продолжить ту жизнь, что была так бесповоротно изменена Филиппом Кью.
Алекс подумал, а каково это – убить человека, погубившего Гилберта и Кристиана? Возрадуется ли наконец его отмщенное сердце? Или же ему просто станет снова весело и радостно на душе? Прогонит ли осуществленная месть ощущения утраты и предательства, снедавшие его с момента трагедии? Может, он вообще ничего не почувствует. А как было бы здорово, если б он вообще перестал теперь что-либо чувствовать. Бесчувствие стало бы блаженством после долгих месяцев душевных мук и самоубийственной скорби.
На войне Хосмену уже приходилось убивать. Но участие в войне так и не приучило его убивать безжалостно.
Он прибавил шагу, подгоняемый порывами ветра. Ему встретился хромой мальчик. Мальчику было лет четырнадцать. Столько же было и Кристиану, когда он умер.
А если бы Кристиан был жив, то этой весной ему бы исполнилось пятнадцать. В марте у него был бы день рождения, и Алекс, быть может, подарил бы ему охотничий нож или ружье, тем самым показав Кристиану, что тот стал уже почти взрослым. И сидели бы они вдвоем у очага, вязали бы сети или играли в шахматы. Даже теперь, спустя несколько месяцев после несчастья, Алекс представлял, с каким увлечением Кристиан плетет рыболовную сеть. Смех мальчика до сих пор отдавался в его сердце.