Увидев, что он уходит, Жозетт вышла за дверь:
— Милорд, умоляю вас, вы не можете держать нас здесь!.. — Она быстро взглянула на Келдана, словно надеясь, что тот тоже поймет, о чем она говорит. — Вы должны освободить Авриль. Хок вздохнул: казалось, весь этот нескончаемый день враз придавил его своей немыслимой тяжестью.
— Я не могу этого сделать, миледи. Вы просите невозможного.
— Нет, вы, наверное, не понимаете. У нее дома, во Франции, есть маленькая дочка…
— Я знаю. Она мне сказала. Но сделать ничего нельзя. — Второй раз за эту ночь взглянув в полные слез женские глаза, Хок почувствовал, как сострадание рвет ему душу острыми когтями. — Мне очень жаль.
Жозетт потупила взор, черные ресницы прикрыли се голубые глаза:
— Но я… — Она закусила губу, в ней явно происходила какая-то внутренняя борьба. — Я не уверена, что она сказала вам всю правду.
— О чем?
— О своем муже. — Продолжая кусать губы, Жозетт подняла глаза.
Хок чуть было не выпалил, что ему это совершенно безразлично. Это не имело никакого значения. Он знать ничего не желал о каком-то французе, претендовавшем па сердце Авриль, её тело и душу. Какое Хоку до него дело?
— Что с ним? — однако спросил он.
— Я скажу вам это только потому, что тогда вы поймете, почему Авриль нужно отпустить. — Жозетт набрала воздуха и легкие и быстро заговорила: — Жерара, мужа Авриль, убили три года назад. Она вдова.
Хок почувствовал себя так, словно на него обрушился целый град острых гвоздей. Он не мог произнести ни звука.
Она вдова. Она не принадлежит никакому другому мужчине!
Не принадлежит никакому мужчине, но…
Он мысленно оборвал себя на полуслове, сдержав моментально вспыхнувшее острое, горячее мужское желание обладать.
— Это не имеет значения.
— Но разве вы не понимаете? — печально спросила Жозетт. — Маленькая Жизель потеряла отца, еще не родившись. Вы не можете лишить ее и матери. Вы должны позволить Авриль вернуться к своему ребенку. Должны. Если вы этого не сделаете, бедное дитя останется круглой сиротой.
Хок отвернулся, чувствуя, как острые шипы снова стали терзать его. На миг ему даже показалось, что он заболевает.
А ведь он думал, что ничего более ужасного в этот день уже не случится.
— Это не имеет значения. — В оцепенении он словно со стороны услышал собственный голос, повторяющий эти слова, как заклинание, будто оттого, что повторишь их много раз, они станут истиной.
— Как вы можете так говорить? — задохнулась от негодования Жозетт. — Как вы можете быть столь бессердечны?
— Келдан, уведи ее в дом! — рявкнул Хок. С него было достаточно на сегодня упреков во всех мыслимых и немыслимых грехах.