Большое загородное поместье в Сандс-Пойнт на золотом берегу Лонг Айленда было подарено тете Бретт, Лилиан, ее мужем, господином Нигнлем Коксом.
— Что это за парень в розовой рубашке? — спросила Лизи и чуть не свалилась, наклонясь, чтобы рассмотреть его.
— Это Ян Векефорд. Мама сказала, что он дизайнер, — ответила Бретт, подскочив к окну.
— Он сказочный, — проворковала Лизи.
— Сказочный? Ходить с шарфом на шее в августе! Да он ничтожество!
— Это называется аскотом, — проинструктировала Лизи, отбрасывая светлые локоны. — Я видела это в кино.
— Как бы ты ни называла его, я все равно считаю его странным, — пробормотала Бретт.
— Посмотри на эти грузовики! — сказала Лизи, загипнотизированная караваном машин, растянувшихся от дорожки до служебного входа. Кажется, будет такое торжество… — воскликнула она, ошеломленная всей этой активностью.
— Хм, возможно, но я чувствую себя всегда такой потерянной на маминых праздниках, — тихо ответила Бретт.
— Это не мамин праздник. Это твой день рождения, — возразила Лизи.
Бретт вздохнула. Она не хотела уменьшать энтузиазм своей подруги, но знала свою мать.
Вдруг Раш, виляя хвостом, бросился к двери встретить свою хозяйку. Лилиан Ларсен Кокс. Лилиан была художником — ее владение было для нее и мольбертом, и холстом, и сумкой для красок и кисточек.
— Так, я думаю, вы мечтаете о ленче. Судя по вашей одежде, у вас было бурное утро, — подмигнула она им и улыбнулась.
В свои пятьдесят шесть лет Лилиан была статной женщиной, чистые голубые глаза ее отражали одухотворенность и теплоту. Копна белокурых волос теперь была подернута сединой, и, когда люди описывали ее как величественную особу, она с шуткой замечала, что при пяти футах восьми дюймах ее широкие плечи опираются на более полную, чем когда бы то ни было, фигуру. Лилиан смотрела на жизнь, как на экстраординарный банкет, и с возрастом ей казалось, что она приближается к десерту.
— Ну, кто победил в теннисном турнире? Девочки захихикали.
— Я думаю — мы проиграли, — сообщила Бретт.
— Надеюсь, вы вдвоем победите любую непогоду, — Лилиан, довольная, рассмеялась и повернулась к повару, который накрывал на стол.
— Я так люблю, как она говорит, — прошептала Лизи, восхищаясь смешением акцентов шведского, английского и американского языков, которые никогда не портили ее речь.
Бретт соглашаясь кивнула, ее ярко-зеленые глаза блестели. Дело было не в том, как говорила ее тетя, а в том, что она говорила.
Лилиан понимала больше, чем любой знакомый ей взрослый.
Бретт, Лизи и Лилиан сели за круглый стол, покрытый накрахмаленной белой скатертью, и с тарелками с нарисованными земляничками. Лизи, болтая ногами, скрипела стулом, пока Бретт не стрельнула в нее взглядом. Бретт не была уверена, что это никого не нервировало и что в конце концов она не упадет.