— Я сразу так и подумал, — добродушно проворчал толстяк, — что Плазма совсем близко от нас.
— Как я их отбрил? — поинтересовался Тойер на лестнице.
— Да уж, — промямлил Штерн. — Чего вам только не придет в голову… Иногда мне кажется, что это даже чуточку чересчур…
— Так все-таки «чуточку» или «чересчур»? Ладно, не буду. Кстати, как зовут этого толстяка?
Штерн не ответил.
Они поехали в сторону центра, затем свернули налево на Курфюрстенанлаге. Тойер, сидевший рядом с водителем, постепенно осознавал, что дерзко придуманная ночная работа грозила превратиться в реальность, и остаток дороги предавался поучительным размышлениям о присутствии в жизни космического возмездия.
В кабинете их уже ждал Лейдиг. С необычной откровенностью он сообщил, что мать только что пыталась применить к нему телесное наказание, поскольку он забыл записать ее к парикмахеру. Потом отобрала у него ключ и сначала отказывалась его отдать. Затем заснула в кресле, старая перечница. Он забрал у нее ключ, положил нужные лекарства, позвонил парикмахеру на автоответчик и ушел.
— Сколько же лет твоей матери? — поинтересовался Тойер.
— Семьдесят пять. Я был поздним ребенком, родился недоношенным, однако мать, закаленная невзгодами уроженка Восточной Пруссии, все вынесла, преждевременные роды и меня. К счастью, она не с Кавказа.
— Кавказа? При чем тут Кавказ? — переспросил Штерн.
— Там все живут до ста тридцати.
Тут открылась дверь. Хафнер, во вполне сносной форме, спокойно и твердо вступил в кабинет.
— Доброе утро, господа. Кратко объясняю: такси в Пфаффенгрунд, без чаевых. Пять минут контрастного душа. Кофейник черного кофе. Три банана, две чашки быстрорастворимого бульона, подсолить. Пакетик виноградного сахара. Пачка петрушки глубокой заморозки — и в путь. Да, еще три таблетки аспирина «С», свежее белье и стаканчик одеколона на героическую грудь. Велосипед. Бутылка газированной минералки по дороге. И теперь остается только взять за яйца этого чокнутого Плазму.
Вопросов не последовало.
Старший гаупткомиссар уставился в свои записи. Искусственное освещение больше не требовалось, Господь Бог пособил, вращая Землю. Сыщики повторяли еще раз, что им удалось выяснить, и начали с Лейдига. Тойер прошелся по ключевым моментам:
— Итак, вдова Рейстера держится спокойно, даже более чем спокойно. Она не проявляет никаких признаков печали, хоть и знает, в каком свете из-за этого предстает перед людьми. Покойный часто колотил ее и двух сыновей. Она знала его еще со студенческих лет, тогда этот козел мечтал о стезе писателя и трудился над безразмерным романом, который так и не был закончен. Его талантов хватило лишь на должность внештатного сотрудника рекламной газетенки. Он был капризным, легко впадал в депрессию. Она хотела от него уйти, но квартира досталась им в наследство от ее родителей и принадлежала им обоим. Так что тут можно оборзеть… Но если ее рассматривать как преступницу, тогда все наши замечательные свидетели оказываются не у дел, верно? Лейдиг покачал головой: