Краффт взирала на него с полнейшей симпатией.
— Да-да, господин Тойер, — проскрипела она. — В самом деле, речь идет о том, где Бабетте будет лучше всего. И… нам, несомненно, следует еще многому учиться у NativeAmericans, у коренных жителей Америки, индейцев… Вот только, помимо прочего, существуют и законы. Вы оба знаете это не хуже моего. Вам я уже говорила об этом, фрау Ильдирим, говорила… Фрау Ильдирим, что-то я пока ничего не слышала от вас! Вы все молчите.
Прокурор снова кивнула:
— Понимаете, иногда даже сказать нечего, слов не находишь… ну… что вы хотите, чтобы я сказала?
Краффт улыбнулась:
— Давайте поговорим про поле. Поле взаимоотношений — это поле знания, даже если мы пока ничего не знаем, поле… — Она поднялась со стула, размашистым шагом подошла к объемистому шкафу и достала из него огромного медведя. — …Это Бабетта. Поле нас знает…
Медведь-Бабетта глупо сидел на полу в центре кабинета. Тойер и Ильдирим растерянно стояли у стены. Краффт снова уселась за стол и наслаждалась своей властью.
— Делайте что-нибудь, — нетерпеливо сказала она, — ведите себя так, как обычно.
С несчастным видом Ильдирим нерешительно шагнула к медведю, потом, заметно стесняясь, села рядом с игрушкой и обняла ее обеими руками. Тойер храбро подошел к ней, тяжело опустился на колени, правую руку положил на голову медведя, а левой погладил согбенную спину Ильдирим; при этом один крючок ее лифчика расстегнулся, но другой продолжал держать свой груз.
С молчаливой ненавистью к самим себе они изобразили еще парочку нежных поз. Один раз сыщик лег на спину и шаловливо подбросил медведя к потолку, что вызвало у Краффт растроганный возглас «Ну-ну!». Наконец, перейдя от точного расчета к гениальному наитию, Тойер посадил игрушку на подоконник, чтобы она смотрела на улицу, велел Ильдирим лечь на пол, сам улегся рядом и произнес:
— Бабетта, детка, мы когда-нибудь умрем, но ты будешь свободной. Ты будешь смотреть не только на стены, но и на небо, ты будешь свободной всем сердцем. Бабетта, смотри на жизнь смело, без горечи, и отбрось все, что заставляет тебя страдать!
— Так… — Чиновница от педагогики подписала последнюю бумагу. — Мы наделяем вас временным правом опекунства. Поскольку у вас, господин Тойер, пока еще имеется собственная жилплощадь, оно формально распространяется сейчас только на фрау Ильдирим. — Она сочувственно посмотрела на Тойера. Тот, с медведем на коленях, приязненно кивнул. — Мы будем отслеживать дальнейшее развитие ситуации, но главное внимание следует уделить стабильности. Итак, — с сияющей улыбкой она протянула обе руки через стол, и притворная парочка радостно их пожала, — желаю счастья Бабетте и всего наилучшего вам троим.