— Разве это вас касается?
— Нас все касается, драгоценная.
— Пожалуйста, господин Хафнер, — прорычал Зельтманн. — Я считаю неуместным разговаривать таким тоном с дамой, которая вызвалась нам помочь. А еще зайдите завтра в десять в мой кабинет, и мы поговорим о вашей проблеме с курением.
Хафнер удалился, оставляя позади себя спиралевидный шлейф дыма.
Беседе о борьбе с курением так и не суждено было состояться.
— Спасибо, господин директор, — поблагодарила Людевиг и скромно потупила взор. Тойеру стало немного не по себе.
— Ладно, забудем бесцеремонность коллеги Хафнера, — заговорил он снова. — Но вопрос, пусть даже он касается интимных вещей, все-таки справедлив. Сейчас мы не вправе проявлять разборчивость в отношении того, что мы имеем право знать, а что нет.
— Господин Тойер, сейчас я намерен проявить свою власть. И я говорю: нет! Мы не вправе вторгаться в интимную жизнь свидетельницы. Мы должны арестовать Плазму. Это несомненно. И мы должны выяснить, как он мог знать про… — сейчас я выражусь откровенно… — щекотливые, да, сокровенные, если не…
— Интимные, — устало подсказал Лейдиг.
— Совершенно верно, спасибо, господин Лейдиг, прекрасно, что хотя бы один человек тут думает вместе со мной. Как мог Плазма знать об интимных связях фрау Людевиг? Вот в чем вопрос.
Тойер взглянул шефу в лицо:
— Это расследование веду я, доктор Зельтманн. Вы даже не владеете всей информацией. И теперь я хотел бы продолжить беседу со свидетельницей наедине.
Зельтманн побледнел. Все, кроме Людевиг и Тойера, затаили дыхание. Начальник полиции встал со стула.
— Что ж, господин Тойер, тогда продолжайте. Милостивая государыня, — он галантно поклонился, — потом, если желаете, зайдите ко мне. Если почувствуете, что с вами обращались в какой-либо мере неадекватно, дайте мне знать.
— Верхний этаж, направо и до конца коридора, — спокойно договорил Тойер. Краешком глаза он уловил ухмылки на лицах своих парней. Зельтманн с преувеличенной небрежностью покинул кабинет.
— Я иначе представляла себе полицию, — чопорно заявила свидетельница.
Тойер, изучавший ее удостоверение личности, не поддержал такое направление разговора:
— Вы живете на склоне Шлирбаха.
— На самом верху. Последний дом. Дальше уже лес.
— Дорогое там место.
— Я риелтор, торгую недвижимостью. В последнее время стало хуже, но в целом все эти годы были благоприятными. Скажите, мы с вами прежде не встречались?
Она обращалась к Штерну. Тот недовольно кивнул:
— Как-то раз вы показывали нам дом в Зандхаузене. Стены были покрыты плесенью…
— Припоминаю. Ваш отец, кажется, заинтересовался…