— Как все прошло вчера вечером? — поинтересовалась Мануэла. — Наверняка ты слишком налег на бренди.
— Ох! — Анхел поморщился от боли во внутренностях.
— Утром закуришь только после того, как выпьешь кофе.
— Может быть, мое дыхание станет новой формой дешевой возобновляемой энергии, — сказал Анхел, протирая глаза. — Как и у всех нас: мы производим горячий воздух, насыщенный парами спирта, и больше ничего не делаем.
— Может быть, повелителю позитивной энергии немного наскучили его собутыльники?
— Не наскучили. Они — мои друзья. — Анхел пожал плечами. — В этом одно из преимуществ возраста: мы можем снова и снова пересказывать друг другу одни и те же истории — и все равно смеяться.
— Возраст — это состояние ума, а ты еще молод, — проговорила Мануэла. — Возможно, тебе следовало бы вернуться к коммерческой стороне этих твоих «общественных связей». Забыть о политике и всех этих самодовольных идиотах.
— Наконец-то она искренне призналась, как она относится к моим самым близким друзьям.
— Мне нравятся твои друзья, но… эта политика… — сказала Мануэла. — Бесконечные разговоры. И ничего никогда не происходит.
— Может быть, ты и права, — кивнул Анхел. — Последний раз у нас в стране что-то происходило в ужасный день 11 марта 2004 года.[13] И посмотри, что случилось: вся страна сплотилась и посредством демократических процедур спихнула идеальное правительство. После чего мы склонились перед террористами и ушли из Ирака. А что потом? Снова погрязли в комфорте привычной жизни.
— И стали пить слишком много бренди.
— Именно так. — Анхел посмотрел на нее; волосы у него торчали во всевозможных направлениях, как после взрыва. — Знаешь, что вчера вечером сказал один человек?
— Это было самое интересное за весь вечер? — спросила она, стараясь его раззадорить.
— «Нам необходимо возвращение благонамеренной диктатуры», — провозгласил Анхел, в комическом гневе воздевая руки.
— Вы того и гляди окажетесь маргиналами, — заметила Мануэла. — Людям не нравятся беспорядки, все эти солдаты и танки на улицах. Им нужно холодное пиво, тапа[14] и что-нибудь поглупее по телевизору.
— Именно такова моя точка зрения, — ответил Анхел, хлопая себя по животу. — Но меня никто не слушал. Наше население гибнет от падения нравов, от морального разложения, когда люди уже не знают, чего они хотят, кроме тупого потребления. А мои «собутыльники» уверены, что народ их полюбит, если они окажут этому народу услугу, устроив переворот.
— Я не хочу видеть по телевизору, как ты стоишь на столе в парламенте с пистолетом в руке.
— Сначала мне придется сбросить вес, — отозвался Анхел.