С остальными членами семьи отношения сенатора Труэбы со временем только ухудшались. Раз в неделю, по субботам, все собирались ужинать за огромным дубовым столом, который стоял в доме всегда и когда-то давно принадлежал семье дель Валье. Этот стол хранил следы глубокой старины и служил для бдения над усопшими, для танцев фламенко и еще для самых неожиданных целей. Альбу усаживали между матерью и бабушкой на стул с большой подушкой так, чтобы ее нос доходил до тарелки. Девочка как зачарованная наблюдала за взрослыми: за лучезарной бабушкой и ее фарфоровыми зубами, надетыми по такому случаю, которая передавала сообщения своему мужу через детей или слуг; за дядей Хайме, который демонстрировал дурное воспитание, вызывая отрыжку после каждого блюда и ковыряя в зубах мизинцем, чтобы досадить отцу; за Николасом, сидящим с прикрытыми глазами и пережевывающим пятьдесят раз каждый кусок; за Бланкой, которая болтала о всякой всячине, чтобы создать впечатление обыкновенного ужина. Труэба держался относительно спокойно, пока не проявлялся его дурной характер, тогда он вступал в спор с Хайме по поводу бедных, голосования и социалистов, начинал оскорблять Николаса из-за его попыток подняться на воздушном шаре или сделать курс иглоукалывания Альбе, мучил Бланку грубыми замечаниями о ее пассивности, загубленной жизни и сожалениями, что дочь ничего не унаследовала от него. Только Клару он оставлял в покое, правда, с ней он почти не разговаривал. Иногда Альбу поражали глаза дедушки, устремленные на Клару: он долго смотрел на нее, становясь бледным и нежным, словно чужой, незнакомый старик. Но это случалось не часто, обычно супруги не замечали друг друга. Порою сенатор Труэба терял над собой контроль и так кричал, что становился красным, и нужно было выплеснуть ему на голову кувшин холодной воды, чтобы погасить вспышку гнева и вернуть привычный ритм дыхания.
К этому времени Бланка достигла апогея своей красоты. Она была похожа на мавританку, пышную и сонную, которая словно приглашала к отдыху и покою. Она выглядела высокой, видной, беспомощной и плаксивой; у мужчин она вызывала древний инстинкт защиты. Отец не симпатизировал ей. Он не простил ей любовь к Педро Терсеро Гарсиа и старался напомнить, что она живет у него из милости. Труэба не мог объяснить себе, почему у дочери так много поклонников, ведь в Бланке не было ничего от возбуждающей веселости и жизнерадостности, которые его привлекали в женщинах, и, кроме того, он думал, что ни один нормальный мужчина не мог бы жениться на женщине, обладающей плохим здоровьем, сомнительным гражданским состоянием и дочерью в придачу. Со своей стороны Бланка не удивлялась вниманию мужчин. Она знала о своей красоте. Тем не менее в присутствии поклонников она вела себя противоречиво. Одобряла их взглядом своих мусульманских глаз, но держала при этом на расстоянии. Едва она замечала, что чьи-то намерения становились серьезными, как самым жестоким образом порывала отношения. Иные претенденты, используя свое экономическое положение, пытались добраться до сердца Бланки путем завоевания ее дочери. Они щедро осыпали Альбу дорогими подарками, куклами с заводными механизмами, которые могли ходить, плакать, петь и выполнять многое другое, они приносили ей пирожные с кремом и брали на прогулку в зоологический парк, где девочка плакала от жалости к бедным животным, особенно к тюленю, зародившему в ее душе роковые предчувствия. Посещения зоопарка за руку с каким-нибудь самодовольным и богатым поклонником матери на всю жизнь внушили ей ужас перед заточением, глухими стенами, решетками и одиночеством. Среди прочих влюбленных более всех был близок к успеху Король Паровых Котлов. Несмотря на его огромное состояние и мирный характер, Эстебан Труэба питал к нему отвращение, потому что тот был обрезанный, имел сефардский нос