Впервые в жизни Альба почувствовала необходимость быть красивой и сожалела, что ни одна из блистательных женщин их семьи не передала ей свои качества, а легендарная Роза одарила лишь цветом морских водорослей ее волосы, что при общей незаметности казалось скорее ошибкой парикмахера. Когда Мигель угадал ее беспокойство, он подвел ее за руку к огромному венецианскому зеркалу, украшавшему один из углов их тайного убежища, стряхнул пыль с разбитого стекла, а потом зажег все свечи, что там отыскал, и поставил их вокруг нее. Она посмотрела на себя в тысячи разбитых кусочков зеркала. Ее кожа, освещенная свечами, мерцала фантастическим цветом восковых фигур. Мигель стал ласкать ее, и она заметила, как преобразилось ее лицо в калейдоскопе зеркал, и наконец признала, что была самой прекрасной в целом свете, потому что увидела себя глазами Мигеля.
Это любовное пиршество длилось больше года. Потом Мигель дописал свой диплом, закончил университет и стал искать работу. Когда прошла необходимость в удовлетворении немедленных желаний, они смогли вернуть себе сдержанность и привести в норму свою жизнь. Она постаралась еще раз заинтересоваться учебой, а он снова приложил все силы к решению политических задач, потому что события опережали друг друга и страна продвигалась вперед, отмечая путь вехами идеологической борьбы. Мигель снял небольшую комнату недалеко от своей работы, где они теперь встречались, потому что год, проведенный в подземном раю, обернулся для обоих хроническим бронхитом, и это убавило добрую часть очарования их тайного убежища. Альба помогла украсить новое жилище, позаимствовав домашние диванные подушки и прикрепив на стены политические афиши, и даже намекнула, что могла бы совсем перебраться к Мигелю, но в этом отношении он был непреклонен.
— Близятся тяжелые времена, любовь моя, — объяснил он. — Я не могу быть с тобой, потому что, когда настанет час, я уйду в партизанский отряд.
— Я пойду с тобой, куда бы ни пришлось, — заверила его Альба.
— Этот выбор делают не по любви, а в силу политических убеждений, а у тебя их нет, — ответил Мигель. — Мы не можем позволить себе роскошь принимать в свои ряды посторонних.
Альбе его ответ показался грубым, и должны были пройти годы, чтобы она смогла понять все его значение.
Сенатор Труэба находился уже в том возрасте, когда нужно было отходить от дел, но он неизменно отвергал эту мысль. Он ежедневно читал газету и что-то цедил сквозь зубы. Обстоятельства сильно переменились за эти годы, и он чувствовал, что история ускользает от него, а ведь он всегда думал, что живет для того, чтобы встречать события лицом к лицу. Он родился, когда еще не было электрического света в городе, и ему же выпало на долю увидеть на экране телевизора человека, ходящего по луне, но ни одна перемена в его долгой жизни не готовила его к тому, чтобы встретить революцию, зарождавшуюся в его стране, под его носом, которая у всего мира вызывала судороги.