— Не думаю, что тебе со мной сегодня будет интересно, я не совсем в форме.
— Мне всегда с тобой интересно, Крессида, — сказал он тихо.
После такого заявления она просто не могла отказать ему, и они договорились, что Дэвид зайдет в половине девятого, они решат, что заказать в соседнем ресторане, и он отправится за едой.
Вешая трубку, она подумала, что это просто ирония судьбы: Дэвид впервые намекнул на что-то серьезное в самый неподходящий для этого момент. Они встречались уже почти четыре месяца, и он был первым мужчиной, с которым она смогла встречаться после Стефано. Единственным мужчиной, не считая Стефано.
Она долго не могла решиться даже знакомиться с мужчинами после разрыва со Стефано. Но Дэвид оказался прекрасным другом, он явился тем бальзамом, который был необходим ее изболевшейся душе. В нем сочеталось все, что ей нравилось в мужчинах, и чего не хватало Стефано. Их сближали общие интересы — конечно, в первую очередь любовь к театру. Они часто отправлялись куда-нибудь за город подальше от городской суеты, Крессида спокойно читала, а Дэвид занимался любимым делом — фотографировал птиц. И больше всего ее устраивало то, что их встречи не заканчивались постелью. Ее лицо вспыхнуло, и нервно забился пульс, когда она вспомнила представление Стефано о развлечениях. Дэвид был джентльменом. Он был готов ждать. Но затем в ней вспыхнули воспоминания — они беспокоили и волновали ее, потому что так же поступал и Стефано — в начале…
Его поцелуй не был похож ни на один из поцелуев ни на сцене, ни в жизни. Вообще-то в жизни Крессиде особенно целоваться не приходилось: учитывая, что ей едва исполнилось девятнадцать, в этом не было ничего особенного. И даже во время любовных сцен в спектаклях, когда многие ее партнеры хвастались, что могут делать это очень естественно и реалистично и целовались достаточно убедительно, что вызывало у Крессиды легкое отвращение и вообще казалось совершенно излишним, — ни один из них не проделывал ничего похожего на то, что сейчас делал с ней этот человек.
Его губы вызвали в ней немедленную ответную реакцию, она каким-то образом поняла, что он хочет, чтобы их языки сплелись в эротическом танце, — отчего она почувствовала, как заныло ее сердце и растаяло все внутри. Она ощущала покалывание в напрягшихся сосках и нарастающую теплоту внизу живота. Она почувствовала, что ей хочется ласкать его упругое мускулистое тело, и когда он прижал ее к стене и прижался бедрами к ее бедрам, как человек, не контролирующий свое поведение, она не только не запротестовала, но подстегивала его невнятным и счастливым: «Да, пожалуйста, да». В ответ он слегка коснулся ее груди, и она чуть не потеряла сознание от мук желания, которые сменились муками разочарования, когда он неожиданно остановился. Он стоял, не шевелясь, и смотрел на нее темными глазами, в глубине которых она заметила какие-то неясные искры.