— Сегодня на удивление тепло, — дипломатично заметила Саманта, — так что Милли будет намного интереснее сидеть на скамеечке рядом с возницей.
— Но… — Милли была ошеломлена, но на сопротивление у нее не осталось времени: Саманта уже сидела внутри экипажа.
Ремингтон помог Милли устроиться на сиденье рядом с кучером, потом закрыл за собой дверцу экипажа и велел трогать. Едва опустившись на сиденье, он расхохотался:
— Чертенок, вы неисправимы, вы знаете об этом? Вам известно, что ваша репутация может существенно пострадать, если кто-нибудь узнает о том, что вы находились с молодым мужчиной наедине?
— Мне все равно, — отозвалась Саманта. — Мне очень хочется побыть с вами.
— А мне с вами, — непроизвольно вырвалось у графа Гришэма. — Так вам понравился ваш первый бал?
— Вы и сами прекрасно знаете, что понравился.
— Может быть, вы были утомлены танцами и бессонной ночью?
— Вовсе нет.
— А что… кому-нибудь из армии ваших поклонников… удалось произвести на вас впечатление?
Черт возьми, одернул себя Ремингтон, зачем он об этом спрашивает?
Саманта неопределенно пожала плечами:
— Кое-кто просил позволения нанести мне визит.
— Вы имеете в виду Андерса?
Девушка удивленно приподняла бровку:
— Да, виконт, действительно просил меня об этом.
— Он мастер соблазнять невинных девиц. Он известный негодяй с нравственностью пресмыкающегося и репутацией гада ползучего.
— Неужели у него такая же репутация, как у вас, сэр? — сверкнув глазами, спросила Саманта. Ремингтон едва не поперхнулся.
— Нет… впрочем, да. Черт возьми, Саманта, я бы не хотел, чтобы вас обидели.
— Меня никто не обидит, Ремингтон, — мягко объяснила ему девушка. — Вы же будете меня защищать.
Ремингтон взглянул в доверчивые зеленые глаза и прижал Саманту.
— Что же мне делать с вами, чертенок?
— Вы и сами знаете.
— Ну что ж… тогда поцелуйте меня, прекрасная героиня. — Он слегка погладил ее по щеке. — Ничего не могу представить себе лучше, чем ваш мягкий, нежный ротик.
Второго приглашения Сэмми не потребовалось.
— Тогда на балу… когда вы поцеловали меня… я почувствовала себя в раю. Всю ночь я мечтала снова оказаться на Небесах.
— Тогда позвольте я покажу вам, о чем еще можно мечтать, — пробормотал Ремингтон, накрывая ее рот губами.
Черт возьми! Что начинает твориться с ним, когда он дотрагивается до этой женщины?! Ему начинает казаться, что на свете не существует никого и ничего, кроме них двоих. И единственное, о чем он думает, так это о том, чтобы прижать ее к себе покрепче, слиться с ней и обладать ею. Проклятие!
Огненный вначале, поцелуй стал нежным и трепетным в своем завершении. И вот Гришэм уже ласкал губами нежную шею и плечи девушки. Саманта забылась в блаженстве, шепча имя возлюбленного, который дерзко скользил руками по ее плечам, освобождая ее от белого платья, которое мешало ему целовать ее груди. Ремингтон слышал частые удары ее отважного сердечка и стон блаженства.