Но тут же ее сердечко испуганно запрыгало. Что скажет Габриэль, когда узнает правду? Она очень боялась, что его реакция… будет крайне… отрицательной. Во всяком случае, не такой, какой ей хотелось бы…
Одного этого было достаточно, чтобы как можно дольше хранить тайну. Ее состояние и без того скоро станет очевидным для всех.
— У меня действительно было несколько сильных головокружений, — осторожно пробормотала Кесси. — Я молчала потому, что они проходили так же быстро, как и накатывали.
— Тем не менее ты должна была сообщить мне о них. Судя по тому, что эти обмороки повторяются, все гораздо серьезнее, чем тебе кажется. Поэтому я вызову врача. Он, вне сомнения, сможет разобраться во всем и выписать какое-нибудь лекарство.
От захлестнувшей ее паники у Кесси потемнело в глазах. Она вскочила с кресла.
— Нет! — закричала она. — Мне не нужен никакой врач! И эти обмороки пройдут сами по себе, уверяю вас, как и плохое самочувствие! Все пройдет!
— Откуда ты можешь знать это, янки?
— Уверена, и все тут! Я уже себя прекрасно чувствую, честное слово!
Габриэль сощурился:
— Но ведь ты не можешь отрицать, что временами чувствуешь слабость. Если можешь объяснить мне причину, то так и сделай. Но немедленно, пока мое терпение не лопнуло!
Кесси потупила глаза. Кажется, ее снова загнали в ловушку.
Она медленно подняла голову.
— Это вовсе не болезнь, — проговорила она. Затем сглотнула, хотя во рту все мгновенно пересохло. — Я… беременна.
На его лице мелькнули оторопь и недоверие. Он смерил ее взглядом с головы до пят, словно хотел убедиться, что она лжет. Помолчав, процедил затем сквозь зубы:
— Ты уверена?
Его реакция совершенно убила ее, и она грустно кивнула.
— И как давно?
Кесси заколебалась. Когда же наконец открыла рот, то едва слышно выдохнула:
— Я не очень уверена в сроках. Кажется, около четырех месяцев.
Габриэль молчал. И это его молчание было сокрушительным ударом по ее нервам. В глазах у нее заблестели слезы. Ей потребовалась недюжинная храбрость, чтобы прошептать:
— Вы не рады?
В два огромных прыжка он оказался рядом с ней.
— Что-о? Ты предполагала, что я приду в восторг от этой новости? — Он повернул ее лицо к свету и уставился на залитое слезами лицо. — Твои слезы говорят сами за себя. Ты не больше меня рада этому!
Боль в груди стала просто невыносимой. О Боже, и он считает, что изучил ее вдоль и поперек! А сам и понятия не имеет, что творится у нее в душе!
Слезы комом застревали в горле. Она умоляюще подняла руку.
— Пожалуйста, Габриэль, не сердитесь.
— Не сердись, говоришь? — Он яростно сжимал и разжимал кулаки. В его глазах пылали адские огни. — Ты хотя бы понимаешь, что это значит? Это же исполнение заветной мечты моего папаши! И именно я осчастливлю его! Можешь быть уверена: он-то будет в полном восторге! Наконец у него появится долгожданный внук!