Возле последнего портрета в галерее Кесси застыла надолго, и сама бы не могла сказать, сколько времени простояла у него. В центре картины — женщина, чинно сидевшая в кресле у камина со сложенными на коленях руками. Волосы у нее были гладкие и черные — такие же, как у Габриэля. Значит, это и есть вторая жена герцога, мать Габриэля. Кесси почувствовала, как у нее сжалось сердце: какие же они разные — эта печальная женщина и Маргарет, лучащаяся счастьем…
— Перед вами Каролина, мать Габриэля.
Голос герцога, прозвучавший у самого уха Кесси, так испугал ее, что она вздрогнула. Взяв себя в руки, она повернулась к нему. И сердце тут же ухнуло вниз — на нее смотрели полные враждебности глаза. Облив ее презрением, герцог повернулся к ней спиной, собираясь уйти.
— Подождите! — воскликнула Кесси, не думая, что скажет в следующую секунду.
Он бросил взгляд через плечо, напряженный, как струна, готовая лопнуть в любую секунду. Кесси тоже выпрямилась, решив защищаться.
— Я считаю, что вы должны знать, я… зарабатывала себе на жизнь вовсе не так, как вам говорил Габриэль. Густые брови поползли вверх.
— Ваше имя — это ведь сокращенное от Кассандры? Кесси кивнула.
— Хорошо, Кассандра. И как же вы зарабатывали на жизнь? — В его тоне сквозило полнейшее равнодушие. — Мой сын сказал мне, что нашел вас в какой-то пивной.
Она сражалась с собой, чтобы не опустить глаза под его жестким взглядом. Крепись, приказывала она себе, хоть он и держится так надменно.
— Так и было, — ответила она, гордо вскинув голову. — Но не тем… Он сказал неправду. Я всего лишь подавала эль и еду, драила полы, работала на кухне… Но это все, клянусь вам!
Он издал горлом какой-то слабый звук — то ли отвращения, то ли недоверия. У нее похолодело в желудке.
— Еще он упомянул, что вы воровка. Горячий стыд окрасил ее щеки:
— Скажу правду, сэр. Я украла часы, надеясь, что сумею продать их. Я… хотела покинуть Чарлстон и устроиться где-нибудь белошвейкой… — Кесси кивнула на портрет Маргарет: — Габриэль рассказал мне, как она умерла. Наверное, это было ужасно — потерять ее именно так… Злобные и мерзкие люди посягают на невинные души…
— Злобные и мерзкие люди? Да все янки — дикий и грубый народ, смердящее племя варваров! Каждый из вас! Кесси резко выдохнула:
— Я не сделала ничего дурного в своей жизни, сэр. За исключением того, что родилась в стране, которую вы всей душой ненавидите. — Она не опускала глаз. — Но если вы обвиняете меня в убийстве вашей жены наравне с истинными виновниками, не зная обо мне ничего, тогда вы ничем не лучше их! И кстати, сэр, мне кажется, что и в остальном вы отнюдь не так безгрешны, как пытаетесь убедить всех. Я ведь точно знаю: вы с три короба наврали слугам обо мне!