Судно приблизилось, струи брызг летели из-под форштевня, массивный руль с трудом поворачивался, становясь против течения. Команда джонки собралась у бортового ограждения; они стояли как вкопанные, с изумлением глядя на неожиданное препятствие, возникшее у них на пути, боясь, что удар может проломить нос джонки и отправить ее на дно.
Все сошлось вместе, чтобы сделать столкновение неизбежным: неожиданность; время реагирования впередсмотрящих, от того момента, когда они заметили препятствие, до того момента, когда начали кричать рулевому; промедление рулевого, пока он понял, что ему кричат, и сообразил, куда крутить современный штурвал, заменивший более привычный ему традиционный румпель. Слишком поздно неуклюжее судно вошло в мучительно медленный разворот.
Тень от огромного нависающего носа упала на Джиордино в тот миг, когда он схватил протянутую руку последнего оставшегося внутри аппарата человека. Он уже вытаскивал его наружу, когда нос джонки поднялся на волне и навалился на корму аппарата. Не было обычного громкого скрежета столкновения, вообще не было почти никакого звука, кроме мягкого всплеска, за которым последовало журчание и бульканье, когда аппарат лег на левый борт и вода устремилась в открытый люк.
Затем раздались крики на палубах джонки, когда ее команда начала убирать паруса, стягивая их вниз, как шторы. Судовой двигатель закашлял и запустился, отрабатывая полный назад, и в воду с борта полетели спасательные круги.
Джиордино отбросило от корпуса джонки, когда она прошла мимо него на расстоянии вытянутой руки; в это время он вытащил пассажира из люка, содрав себе кожу на коленях, и упал на спину, вытолкнутый под воду весом тела спасенного им мужчины. Он предусмотрительно держал рот закрытым, но набрал соленой воды через нос. Резко выдохнув, он прочистил нос и осмотрелся по сторонам. С облегчением насчитал шесть голов, подпрыгивающих на волнах; некоторые умело держались на воде, другие подбирались к спасательным кругам.
Но аппарат быстро заполнился водой и потерял плавучесть. Джиордино с яростью и отчаянием наблюдал, как глубоководный обитаемый аппарат скользнул под волну кормой вперед и ушел на дно.
Он взглянул на проходящую мимо джонку и прочитал ее название на пышно размалеванной корме. Судно называлось «Шанхайская раковина». Он изверг целый поток ругательств по поводу столь невероятного невезения. Как могло такое случиться, оказаться протараненным единственным судном на сотни километров вокруг? Джиордино чувствовал себя виноватым и опустошенным из-за того, что так подвел своего друга Питта, и твердо знал только одно: он должен управлять вторым аппаратом, нырнуть на дно и попытаться спасти Питта, какой бы тщетной ни казалась эта попытка. Они были ближе друг другу, чем братья, он был слишком многим обязан этому эксцентричному искателю приключений, чтобы позволить ему сгинуть без борьбы. Он не мог забыть, сколько раз Питту удавалось выручить его, когда ему самому казалось, что всякая надежда потеряна безвозвратно. Но сначала нужно заняться неотложными делами.