Аннетье вышла из кухни и стояла на пороге, глядя на пустой бокал, как того и ожидала Ханна. И Даниель, и Мигель ушли по своим делам, поэтому девушка села за стол, как обычно, когда они оставались одни, налила себе вина из графина и выпила его залпом, явно не заботясь, насколько развяжется ее собственный язык.
— У вас с сеньором была вчера приятная беседа? — начала она.
Ханна улыбнулась:
— Ты не подслушивала за дверью?
Лицо Аннетье на миг стало злым.
— Вы говорили на своем языке и слишком быстро. Я не поняла ни слова.
— Он просил меня никому не рассказывать о происшествии. Уверена, тебе он сказал то же самое.
— Сказал, но мне он не дал никакого особого зелья, чтобы сделать меня послушной. Вероятно, он больше уверен в моем молчании.
— Вероятно, — согласилась Ханна. — Вероятно, ты тоже не уверена в моем молчании. Ты это хотела узнать? Ты хотела узнать, сказала ли я ему о вдове.
— Я бы и так узнала, если бы вы сказали о вдове. Это уж точно. Я по вашему лицу вижу, что не сказали, но что-то такое вы все же сделали.
Ханна промолчала. Она опустила глаза, почувствовав знакомый прилив стыда, охватывавший ее, когда она кого-то перебивала или встречалась взглядом с гостем мужа.
Аннетье подсела к Ханне вплотную и взяла ее правую руку обеими своими.
— Вам стыдно оттого, что вы говорили с сеньором наедине? — спросила она сладким голосом, глядя своими красивыми зелеными глазами прямо Ханне в глаза. — Думаю, нет ничего дурного в том, если вам нравятся такие невинные беседы. Наши женщины делают это каждый день без всякого для них вреда.
Она сжала Ханне руку. Именно такая Аннетье впервые вынудила Ханну рассказать ей свои секреты. Теперь Ханну не проведешь.
— Я не вижу ничего плохого в том, что разговаривала с ним. Я могу говорить все, что хочу и кому хочу.
— Конечно, вы правы, — ворковала Аннетье. — Забудем об этом вовсе. Мы пойдем сегодня?
— Пойдем?..
— Мы так давно не ходили, что вы забыли?
С самого начала существовал молчаливый уговор, что название места не должно произноситься вслух ни в доме, ни во Влойенбурге, ни в каком другом месте, где могли быть евреи или шпионы маамада.
Ханна перевела дух. Она знала, что рано или поздно этот разговор состоится, и, как могла, готовилась к нему. Тем не менее она чувствовала себя неготовой, даже застигнутой врасплох:
— Я не могу идти.
— Не можете идти? — спросила Аннетье. — Вы боитесь из-за этой глупой вдовы?
— Нет, — сказала Ханна. — Я не хочу рисковать. Из-за ребенка.
— Опять этот ребенок! — раздраженно сказала служанка. — Можно подумать, вы одна на свете ждете ребенка.