Рикардо обернулся:
— То же самое говорят ваши кредиторы.
— Ба! — воскликнул Мигель. — Вы сегодня остры на язык. Можете острить сколько угодно, но не забудьте заострить перо, прежде чем выписать мне денежки.
— Поскольку вы в Амстердаме всего пять лет, — сказал спокойно Рикардо, — и еще не научились искусству вести дела, позвольте я вам кое-что объясню. Поток денег подобен потоку воды в реке. Можно стоять на берегу и подгонять воду, но это вряд ли вам поможет. Вы получите свои деньги, когда придет время.
— Когда придет время? Человек, у которого я взял в долг, чтобы приобрести этот китовый жир, другого мнения о том, когда придет время.
— Вероятно, не стоило брать еще один кредит, когда нечем отдавать. Я полагал, уж это вы должны были усвоить.
— Да какое право вы имеете читать мне нотации о кредитах, когда сами не заплатили мне! Кто ваш мерзкий клиент, который виновен в задержке?
Рикардо фыркнул под неряшливыми усами.
— Вы прекрасно знаете, что я этого не скажу, — проговорил маклер. — Я не позволю вам создавать проблемы для моих клиентов и для меня тоже. Не нравится, как я веду дела, так сами знаете, что делать.
Мигель оказался загнанным в угол. Будь Рикардо голландцем, можно было бы обратиться в совет биржи или в суд, но маамад не поощрял того, чтобы евреи улаживали свои разногласия публично. Напротив, маамад предпочитал улаживать такие дела сам, но Мигель не хотел выносить проблему на рассмотрение совета. Паридо мог настроить маамад против Мигеля из мести, и тогда у него не будет никаких способов защиты.
— Мне не нравится ваш тон, Рикардо, — сказал Мигель. — Обещаю, этот инцидент не украсит вашу репутацию.
— Вам ли говорить о репутации… — ответил маклер и, развернувшись, пошел прочь.
Несколькими днями позже Мигель рано вышел из дома своего брата и пошел по Херенграхт. Красивые широкие улицы были обсажены липами, на которых только что распустились листья. По обеим сторонам канала высились огромные дома, символизирующие процветание, которого добились голландцы за последние полвека. Громадные здания из красного кирпича, построенные так добротно, что для заделки швов им не требовалась смола, покрывавшая огромное количество домов в городе. Эти дома были отделаны богато и пышно. Мигелю нравилось рассматривать украшения на фронтонах, гербы или другие символы источника богатства владельцев: сноп пшеницы, корабль с высокими мачтами, африканский дикарь в цепях.
Впереди него брел нищий, спотыкаясь как пьяный. Он был грязен и весь в лохмотьях. Большая часть левой руки отсутствовала, — видимо, он потерял руку недавно, так как рана была свежей и выглядела ужасающе. Мигель, который всегда был добр, возможно излишне добр к городским нищим, почувствовал прилив щедрости. А почему ему не быть щедрым? Благотворительность считалась одним из мицвот, а через несколько месяцев горсть стюверов будет для него сущим пустяком.