– Все правильно, Григорий. Это мог быть один человек из трех, и я, будучи историком, могу предположить, что знаю его имя.
Смыслов передернул плечами.
– Группировка, о которой я сказал, не могла действовать и берегла силы до тех пор, когда в воздух поднялась и направилась к своим целям первая волна самолетов. Это были американские бомбардировщики с большим радиусом действия, способные выполнить трансполярный полет. Самолеты удалось отозвать раньше, чем их успели засечь североамериканские силы противовоздушной обороны, и все они успешно вернулись на базу. Все, кроме одного, который нес груз биологического оружия, «Миши-124».
Смыслов допил чай и закончил:
– С тех пор вокруг «Событий пятого марта» была возведена непробиваемая стена молчания, которая существует по сию пору.
– Почему они держали это в секрете? Почему не рассказали об этом во всеуслышание? – спросил Смит. – Ведь они спасли мир от ядерной катастрофы, и ни один здравомыслящий человек – даже в Советском Союзе! – не стал бы проливать крокодиловы слезы по поводу кончины Сталина.
Смыслов в который уже раз покачал головой.
– Вы не понимаете психологию русских, подполковник. Будь убийцы Сталина настоящими освободителями, они бы так и поступили. Но это были всего лишь тираны, убивающие другого тирана, чтобы спасти собственные шкуры и захватить власть. Кроме того, Советское государство продолжало существовать, и для поддержания государственной мифологии требовалось превозносить Сталина, даже после его смерти, как великого вождя и героя. Даже после того как Советского Союза не стало, страхи и паранойя прежних времен во многом сохранились.
Губы Смыслова скорбно скривились, и он отставил пустую кружку в сторону.
– Кроме того, у нас, бывших советских, а нынешних русских, существует нечто вроде комплекса социальной неполноценности. Мы гордимся собой и заявляем о себе как о цивилизованной нации, поэтому у нас считается, что убить руководителя страны на смертном ложе было бы просто… некультурно.
* * *
Смит очнулся от дремоты, окутавшей его, пока он прикорнул у ледяной стены. Абстрагируясь от боли, которую причиняли многочисленные ушибы и растяжения, он напряг все свои чувства и стал прислушиваться.
Смит не знал, сколько времени он проспал – наверное, как минимум пару часов, но в вентиляционном отверстии у входа по-прежнему царила темень. Солнце еще не встало, но ветер улегся. Единственными звуками, доносившимися снаружи, было потрескивание и скрип паковых льдов. Внутри пещеры слышалось мерное посапывание его спящих товарищей.