— Что за люди! Ах, боже мой… — размышлял вслух Артем. — Я думал — вот как много я всего повидал на свете! А теперь вижу — еще больше проглядел. Как говорится, по широкому миру в тесных сапогах ходил… Что за люди! Да ведь и сам бы мог вполне свободно с ними на равных быть, да от доли своей отказался, просто-таки бежал от своей доли. Силой очень уж большой хвастал. А на поверку-то вышло, что слаба кишка. Но в чем же, скажи, сила та неодолимая кроется, что все выдержала, не согнулась?.. В правде, видно. Правду народ почуял. В правду свою поверил больше, чем в господа бога. Вон как тот мальчонка давешний, что еще воду в глаза не видел, а уже плавать выучился, потому что верит и знает — придет к нему вода. У него и мысли такой нет, что может не прийти.
— Ну ты, я вижу, кое в чем убедился, — заметил Богдан, — а если сам еще в чем и не разобрался, дай я тебе кратенько обрисую, если тебя, конечно, это интересует.
— Спасибо только скажу.
— Я уже тебе, как сюда шли, говорил про основное. Что люди у нас хозяева сами себе стали.
— Да и этого уж немало!
— Ты погоди, ты имей терпение до конца слушать. — Богдан Анисимович говорил негромко, медленно, вкладывая в каждое слово строгий и веский смысл. — Нет у нас хозяев, что помыкают людьми. Нет у нас, Артем, больше такой жизни, чтобы отцы неволили дочерей за постылых идти. Нет власти золота, а попробуй кто такую власть заиметь — есть на него управа. Власть света у нас сломила власти тьмы. Вот ты пойми главное.
— Великое дело, — проговорил Незабудный. — Нет у нас, — продолжал Богдан, — в судьбе нашей общей, народной различия ни по крови, ни по рождению. Нет, понимаешь, разницы никакой между крещеными и нехристями, и такого слова уже нет — инородец. Коли помнишь, забудь… И не услышишь ты нынче про кухаркиных детей, которым ходу не было на чистую половину жизни. Покончили мы, брат, с этим навсегда. Нет больше позора горького на голову одиноких матерей — не топятся у нас от этого. Нет больше срама безотцовщины, и доли нет сиротской. Не мрут уже от живота, от горла да синюхи голодной малые ребята по деревням…
— Слушай, — остановил его Незабудный и сам стал. — Так ведь это же все для меня диво-дивное. Ведь вот оттого и пошли люди на эдакие испытания, выдержали все, а на обратный ход ни в какую не согласились. Я так соображаю!
— Ну, вижу, раскумекал кое-что, — усмехнулся Богдан. — А теперь ты скажи мне: ну скопил ты хоть что-нибудь? Капиталистом, может быть, стал или все так, прахом пошло? Ведь ты, слышно было, монету загребал — дай боже! О тебе по всему свету гром гремел.