Я съехал на тропинку и забрался в лес. Выйдя из машины, погрузил лицо в листья, иголки, растирая его почти до крови. Снял плащ, потряс его, выбил, сорвал с себя рубашку, вывернул наизнанку, вытряхнул последних червей из намокших складок. Наконец, с покрасневшим от холода лицом, сотрясаемый спазмами, я упал на колени и ждал, пока ветер смоет с меня смерть и мои грехи. Я молился о том, чтобы буря очистила мою душу…
Отупевший, я забыл о времени. Я замерзал и ничего при этом не испытывал. Затем в памяти медленно всплыл образ. Камилла и Амандина, еще заспанные, в ночных рубашках, насыпают в миски кукурузные хлопья. Я зарыдал, вжавшись лицом в землю.
Сколько времени я так пролежал? Не знаю. Поднялся с трудом. Стуча зубами, влез в машину. Включил зажигание и отрегулировал отопление. Прошла вечность. И после того как тепло оживило меня, я позвонил Фуко.
– Это я, – заорал я в трубку. – Вы нашли Манон?
– Нет.
– Ты заходил ко мне?
– Ее там нет. Кругом полицейские. Твою мать… В Париже все, кто носит полицейскую форму, сейчас ищут ее!
От этой мысли мне стало плохо. Манон, затерявшаяся в городе, вжимающаяся в тень у подъездов, смешивающаяся с толпой вечером в пятницу. Почему она мне не звонит? Горячий воздух наполнил кабину, но я продолжал дрожать.
– А Люк?
– Понадобится укрепить решетку в его камере, когда он узнает.
– Кто ему скажет?
– Я не знаю. Доктора. Или Левен-Паю.
Я почувствовал облегчение оттого, что мне не придется это делать. Я снова подумал о малышках. Два невинных существа покинули землю. Теперь я узнавал свое отчаяние. Его особое лицо.
Лицо Руанды.
Отчаяние от отсутствия Бога.
– А ты, – продолжал Фуко, – что у тебя?
– Еще один труп.
– В Швейцарии?
– Я тебе даю адрес. Предупреди полицейских в Лозанне.
– Кто это?
– Мориц Белтрейн, врач.
– Что там случилось?
– Ты записываешь?
Я продиктовал координаты виллы «Паркос-сола» и уточнил:
– Позвони из уличного автомата, инкогнито.
Образ врача, сожранного мухами, предстал перед моим внутренним взором.
– И скажи им, чтобы они пошевелились, если хотят, чтобы к их приезду от трупа хоть что-то осталось.
– Почему?
– Они сами увидят.
– Когда ты возвращаешься?
– Сегодня ночью, на машине. Фуко, ты должен найти Манон раньше других.
Он вздохнул, выдавая свое бессилие и смирение:
– Если я ее найду, я ее выдам.
– Нет. Ты ее будешь охранять до моего возвращения! Мы вместе отведем ее к судебному следователю.
Фуко пробормотал что-то на прощание. Я снова ехал к Лозанне. Ко мне вернулось спокойствие. Спокойствие, граничащее с небытием. Посттравматическое состояние. Я сосредоточился на огнях автобана. Одного этого усилия хватило, чтобы мое сознание включилось.