– Я помню, мамочка. Я все помню. Не умирай.
Мамочка, пожалуйста, не умирай.
Но, не внимая этой горячей мольбе, Мэри Эллен вогнула спину, и по телу ее пробежала судорога. И словно лист, гонимый ветром, в ее последнем вздохе прошелестело:
– Палм-Бич… Лайза… всего лишь только мост…
* * *
Было двенадцать часов дня, и солнце палило землю, вонзаясь лучами в пропеченный тротуар, как стрелами, сверкающими и дрожащими в неподвижном воздухе. Но Лайза и Мэгги отчего-то как бы не замечали этого и, сдвинув головы, вели напряженный разговор возле банка.
– Но что же ты собираешься сказать, Лайза? Ты же знаешь, это действительно ушлые ребята. Папа всегда говорит, что они дают в долг только тем, кто в деньгах не нуждается.
– Все будет нормально, Мэггс. Гимнастический зал у меня заработает. Я это знаю и заставлю этого типа тоже поверить. Мы договоримся. Вот посмотришь.
Вид у Мэгги был сомневающийся, однако, как всегда, самоуверенность Лайзы оказалась заразительной.
– У тебя есть все документы?
Лайза помахала скоросшивателем перед носом подружки и рассмеялась.
– Это все бутафория, Мэгги. Банкиры дают деньги людям, а не стопке бумаг. Как я выгляжу?
Теперь наступила очередь Мэгги смеяться. На ее взгляд, Лайза всегда выглядела прекрасно. Свободный, небесно-голубоватого цвета льняной жакет поверх белой тенниски. Длинные загорелые ноги, рвущиеся из-под короткой белой плиссированной хлопчатобумажной юбки, носки по щиколотку и парусиновые туфли на шнуровке. Но одежда была, по правде говоря, не существенна, она лишь отвлекала от главного – от великолепного тела, которое наряд так неумело скрывал.
– Будем надеяться, что этот парень счастливо женат и является столпом церкви – в противном случае там на тебя будет совершено покушение.
– Ты о чем-то другом можешь подумать, Мэгги? Э, уже поздно. Я, пожалуй, пойду. Пожелай мне удачи.
По мере того как лифт поднимал Лайзу все выше, самоуверенность ее падала. Прошла неделя или две с тех пор, как она приняла решение, и с каждым прошедшим днем ее желание возрастало в геометрической прогрессии. Она намеревалась открыть гимнастический зал, успех которого в этом мире будет непревзойденным, – этакий центр физического совершенства, слух о котором распространится широко и далеко. Она создаст его, слепит его, воплотится в нем, а за это зал подарит ей то, чего она желает. Это будет ее пропуск через мост, ее посмертный подарок погибшей матери. Скоро боги и богини услышат о ней по всем небесным каналам связи, и как только эта новость перенесется через сверкающую гладь озера, молодые обитатели рая будут искать с ней встречи, дарить ей свои тела, чтобы она придавала им форму, ваяла их, тренировала. В знак признательности они позволят ей бывать среди них. Перед Лайзой стояло только одно препятствие. Банкир по имени Уайсс. Без денег она никуда не пробьется, не состоится, будет обречена на вечное прозябание.