– Как я выгляжу, Джимми?
– Они все уписаются, – хохотнул стоящий рядом с ним невысокий, приземистый человек.
Смех, тем не менее, не помешал Джимми Бейкеру окинуть зорким профессиональным взглядом реквизиты Стэнсфилда ниже воротника. Темно-синий галстук из рубчатого шелка в косую малиновую полоску; стандартный костюм от «Брукс бразерс» цвета морской волны и не слишком хорошего покроя во избежание ощущения совершенства, способного оттолкнуть аудиторию; черные мокасины от «Гуччи» из кожи, мягкой, как попка младенца. Все было на месте, и все сочеталось, на кандидате можно поставить крест за оплошность, не более гнусную, чем расстегнутая ширинка. В этой жизни расслабляться некогда.
Из-за кулис обоим мужчинам были видны сцена и трибуна. И, что более важно, они оба могли слышать и ощущать, как нарастает возбуждение в зале отеля. Безликое помещение, оформление которого было без затей скопировано с аэропортов и залов ожидания всего мира, вибрировало от жгучего нетерпения: три тысячи женщин и горстка мужчин готовились встретить своего избранника. Над сценой кто-то повесил плакат с надписью: «Человек, которого вы знаете».
На трибуне какой-то безымянный партийный поденщик набивал себе цену, купаясь в отраженных лучах славы главного героя дня.
– А теперь, дамы и господа, момент, которого мы все ждали. Я с огромным удовольствием представляю вам человека, который в представлениях не нуждается. Дамы и господа, человек, который – хотя сам он о себе этого не говорил – в один прекрасный день станет президентом вот этих самых Соединенных Штатов, сенатор Бобби Стэнсфилд!
При упоминании своего имени Бобби сделал глубокий вдох и бросился в море оваций, которыми взорвался зал.
Не смотря по сторонам, он пробрался сквозь ослепляющие лучи прожекторов и подошел к залитой светом трибуне. Теперь наконец он может наладить контакт с аудиторией, начать ритуальную встречу взаимного благоволения и братской любви, которая так важна и для него, и для них. Бобби протестующе улыбался, смиренно склонив голову, однако внутри него все ликовало. В ушах звучали медоточивые банальности представляющего его оратора. Он слышал подобные слова тысячу раз в тысяче жутких залов, но они никогда ему не приедались. Как и отец, Бобби впитывал каждое такое слово. Стэнсфилдам были не нужны ни пища, ни вода, ни витамины, как остальным. смертным; они заправлялись другим горючим. Им было необходимо признание, шумное признание, общественное признание. Не важно, что говорили люди, не важно, кто говорил. Фразы и высказывания были бессмысленны и несущественны. Главное заключалось в том, чтобы они были пусть неточным и незатейливым, но выражением безусловной любви.