Снова вспыхнул свет, снова ударил оглушительный выстрел, сопровождаемый на этот раз треском ломающегося дерева. Дона не успела заметить, куда попало ядро. Она разобрала только, что с корабля перекинули канат, подтащили их к борту, затем чьи-то руки подхватили ее и подняли вверх; она увидела смеющиеся лица матросов, черный водоворот, бурлящий за спиной, и лодку, медленно погружающуюся в пучину…
Француз стоял у штурвала; на подбородке его тоже краснела ссадина, волосы растрепались, рубашка промокла насквозь. Они посмотрели друг на друга и улыбнулись. В ту же минуту он крикнул:
– Падайте! Сейчас выстрелит пушка!
Измученная, продрогшая, не чувствуя под собой ног от усталости, она упала на палубу, зная, что самое страшное уже позади и что они снова вместе.
Ядро шлепнулось в воду, не долетев до корабля.
– Поберегите порох, ребята! – рассмеялся француз. – Теперь вам до нас не добраться.
А коротышка Пьер Блан, встряхнувшись всем телом, как промокшая дворняга, свесился за борт и показал форту нос. "Удачливый" круто накренился и скользнул вниз по волне; паруса забились и затрепетали, сзади послышались крики и кто-то из преследователей выпалил по кораблю из мушкета.
– А вот и ваш приятель, Дона, – проговорил француз. – Ну-ка, посмотрим, хорошо ли он умеет стрелять.
Он пробрался на корму и, подойдя к перилам, глянул вниз: передняя лодка была уже совсем близко, Рэшли свирепо уставился на него, а Годолфин снова вскинул к плечу мушкет.
– Смотрите, смотрите! – воскликнул вдруг Рэшли. – У них на борту женщина!
В этот момент Годолфин выстрелил. Пуля просвистела у Доны над головой.
Новый порыв ветра накренил корабль, и она увидела, что за штурвалом стоит Пьер Блан, а француз застыл у борта с подветренной стороны и, посмеиваясь, смотрит на лодку. Корабль снова нырнул вниз. Француз перевесился через перила – в руке его блеснула шпага.
– Приветствую вас, господа, – крикнул он, – и желаю скорейшего возвращения в Фой-Хэвен. Но прежде чем мы расстанемся, позвольте взять у вас небольшой сувенир на память.
И с этими словами он протянул руку, сбил шляпу с головы Годолфина и, подцепив концом шпаги его пышный парик, торжествующе поднял его в воздух.
Годолфин, лысый, как новорожденный младенец, с выпученными от ярости глазами и побагровевшим лицом, плюхнулся обратно в лодку, уронив на сиденье свой мушкет.
Налетевший шквал обрушил на корабль потоки дождя и скрыл лодку из глаз.
Высокая волна, перехлестнув через борт, сбила Дону с ног и отбросила к шпигатам. А когда она наконец поднялась и, переведя дух, откинула упавшие на лицо волосы, лодок уже не было видно, мыс и форт остались далеко позади, а француз стоял на мостике и, улыбаясь, смотрел на нее. Парик Годолфина висел рядом с ним, на рукоятке штурвала.