Я припарковал машину, где обычно, и выключил мотор.
– Вот она, университетская политика, – сказал я.
Тони был очень бледен. Я осмотрел ссадину. Достаточно глубокая.
– Надо к врачу, – сказал я. Он кивнул. – Отправляйся. Я все объясню.
Мы вместе вышли из фургона. Он добрел до своего мотороллера и, все еще зажимая одной рукой ссадину, завел его.
– Вы видели парня, который бросил камень? – спросил он. – Это уже не розыгрыш, все было всерьез, чтобы завязать драку. Потом я его разыщу. Или мои приятели разыщут.
Он медленно поехал вниз. Я пришел в библиотеку и рассказал о случившемся Джузеппе Фосси. Он так и взвился.
– Вам было совершенно не к чему задерживаться перед университетом, когда студенты выходят с занятий, – выпалил библиотекарь. – В такой день, как сегодня, когда все бурлит от слухов, это значит нарываться на неприятности. И еще, мне придется предъявить вам иск за фургон и сообщить о случившемся в регистрационное бюро. Профессор Риццио получит мою докладную…
– По поводу разбитого ветрового стекла? – прервал я его. – Синьор Фосси, послушайте, я займусь им в каком-нибудь гараже внизу.
– Пойдут разговоры. – Библиотекарь окончательно вышел из себя. – Все знают наш фургон, окажется, что кто-то был свидетелем случившегося.
Положитесь на Тони, и он разболтает всему Руффано.
Я дал синьору Фосси выговориться и, когда он успокоился, принялся за свою работу. В конце концов, это его заботы, а вовсе не мои. У меня и без того есть о чем думать. Весь день меня не оставляло смутное беспокойство, теперь оно еще больше усилилось. Если студентам вздумалось забраться в женское общежитие – это их дело, равно как и то, что они там натворили. Их найдут и либо накажут, либо отпустят. Меня это не касается. Меня беспокоило то, что это произошло именно сейчас. И мой перевод из немецкого историка, "…граждане города… поднялись под предводительством самого уважаемого из них… чья… жена пала жертвой любострастия…" Не я один держал в руках эти книги и читал по-немецки. Альдо показывал их кому-то из своих студентовгуманитариев. Эти страницы были отмечены. У меня в ушах снова звучал голос брата: "Сперва нечто волнующее для создания атмосферы. Поругание жены самого уважаемого жителя города".
Мысленно я вновь выходил из дома супругов Бутали, смотрел с улицы вниз на долину, на дороги, слышал рев возвращающихся мотороллеров. Случайное совпадение? Или набег был заранее спланирован?
Я не мог сосредоточиться на разборке нудных трудов немецких и английских философов и, когда пришло время закрывать библиотеку, первым ее покинул. Пьяцца Маджоре была забита студентами. Взбудораженные молодые люди группами ходили взад-вперед, некоторые держались за руки. Я не знал и не желал знать, какие факультеты они представляют, но заметил, что они останавливают и задирают обычных прохожих. Я надеялся остаться незамеченным и уже поднялся по ступеням собора, когда один рослый парень случайно повернул голову в мою сторону и подскочил ко мне.