Если первое, славянофильское возражение явилось на почве соображений об общекультурной самостоятельности славянства, если второе выросло на почве изучения правовых институтов, то третье возражение школе родового быта сделано скорее всего с точки зрения историко-экономической. Древнейшая Киевская Русь не есть страна патриархальная; ее общественные отношения довольно сложны и построены на тимократической основе. В ней преобладает аристократия капитала, представители которой сидят в княжеской думе. Таков взгляд проф. В. О. Ключевского (1841-1911) в его трудах «Боярская дума древней Руси» и «Курс русской истории»).
Все эти возражения уничтожили стройную систему родового быта, но не создали какой-либо новой исторической схемы. Славянофильство оставалось верно своей метафизической основе, а в позднейших представителях отошло от исторических разысканий. Система Чичерина и Сергеевича сознательно считает себя системой только истории права. А точка зрения историко-экономическая пока не приложена к объяснению всего хода нашей истории. Наконец, в трудах других историков мы не встречаем сколько-нибудь удачной попытки дать основания для самостоятельного и цельного исторического мировоззрения.
Чем же живет теперь наша историография? Вместе с К. Аксаковым мы можем сказать, что у нас теперь нет «истории», что «у нас теперь пора исторических исследований, не более». Но, отмечая этим отсутствие одной господствующей в историографии доктрины, мы не отрицаем существования у наших современных историков общих взглядов, новизной и плодотворностью которых обусловливаются последние усилия нашей историографии. Эти общие взгляды возникали у нас одновременно с тем, как появлялись в европейской науке; касались они и научных методов, и исторических представлений вообще. Возникшее на Западе стремление приложить к изучению истории приемы естественных наук сказалось у нас в трудах известного Щапова (1831-1876). Сравнительный исторический метод, выработанный английскими учеными [(Фриман) и др.] и требующий, чтобы каждое историческое явление изучалось в связи с подобными же явлениями других народов и эпох, – прилагался и у нас многими учеными (например, В. И. Сергеевичем). Развитие этнографии вызвало стремление создать историческую этнографию и с точки зрения этнографической рассмотреть вообще явления нашей древнейшей истории (Я. И. Костомаров, 1817-1885). Интерес к истории экономического быта, выросший на Западе, сказался и у нас многими попытками изучения народнохозяйственной жизни в разные эпохи (В. О. Ключевский и другие). Так называемый эволюционизм имеет и у нас своих представителей в лице современных университетских преподавателей.