– Ты, – зашипела она. – Он со мной так разговаривал, а ты не сделал ничего. Ничего!
Огромный киммериец посмотрел на нее бесстрастно:
– Возможно, он прав. Я видел следы зверя, который может убивать огнем. И если бритуниец был прав в этом, он, возможно, прав также, говоря, что убить его трудно. Возможно, тебе следует вернуться в Шадизар.
– Возможно, возможно, возможно. – Она презрительно выплюнула каждое слово. – Почему мне не доложили об этих следах? Арваний, что ты знаешь об этом?
Охотник бросил на Конана взгляд, полный злобы.
– Пожар от молнии, – сказал он угрюмо. – И несколько старых костей. Этот боится собственной тени. Или тени от горы.
– И это неправда? – Йондра вопросительно поглядела в лицо Конану. – Ты ведь не выдумываешь сказки, боясь, что тебя убьют горцы?
– Я не боюсь смерти, – спокойно произнес Конан. – Когда она придет, настанет лишь темнота. Но только дурак ищет смерти без пользы.
Аристократка надменно вздернула голову.
– Так, – сказала она, и опять: – Так. – Не взглянув больше на Конана, она твердо зашагала прочь, громко крикнув: – Лиана! Приготовь мне умыться!
Арваний злорадно скалился, глядя на Конана, но киммериец не видел его. Вынув из сумки небольшой брусок, он достал меч, сел и, поджав под себя ноги, принялся точить старинный меч и думать.
Ималла Басракан глядел на мертвого ворона, лежавшего на полу, и дергал в отчаянии свою раздвоенную бороду. Воронов-разведчиков достать было нелегко. Птенцов надо выращивать, и лишь одна пара из двадцати выживала после заклятий, связывающих птиц так, что одна птица видела и чувствовала то же самое, что видела и чувствовала другая. Нужно время, чтобы вырастить птиц, и время, чтобы наложить заклятия. У него не было времени заменить проклятую птицу. Вероятно, другая досталась ястребу. А их у него так мало.
Проворчав, он пнул мертвую птицу, отчего она ударилась о голую каменную стену.
– Грязная тварь, – прорычал он.
Одернув свое красное одеяние, он повернулся к шести нашестам, установленным в середине комнаты. На пяти из них сидели вороны, склонив головы и глядя на ималлу черными глазами-бусинками. Крылья их, подрезанные, чтобы они не могли улететь, бессильно свисали. В комнате, кроме нашестов, почти ничего не было. На столе, инкрустированном перламутром, стояла бронзовая лампа и были разбросаны приспособления для занятий магическим искусством. На полке вдоль стены стояли фолианты по некромантии, собранные ималлой в течение жизни. Никто не входил в эту комнату, как и в другие, отведенные для его занятий, кроме него, и никто, кроме его последователей, не знал, что происходит там.