— Но ведь Джарневон мог быть их жизненно важным центром? — вдруг задал вопрос Лейси.
— Едва ли, наш уважаемый костоправ, — язвительно ответил Командир Порта, теперь уже полностью вставший на сторону Киннисона. — Не имеет значения был или не был. Ведь если бы они, допустим, взорвали Землю, то Галактический Патруль все равно остался. Конечно, мы бы понесли урон, но продолжали сохранять боеспособность, а роль Земли стали бы выполнять другие планеты Цивилизации!
— Вы высказали мою мысль, — произнес Киннисон, — и я безоговорочно присоединяюсь к вашему мнению.
— Ну, мне предстоит много работы, и я хочу приступить к ней немедленно, — сказал Хейнес и вместе с Лейси поднялся с тахты, — Ты зайдешь ко мне, когда у тебя будет время?
— Зайду, но сначала попрощаюсь с Клариссой.
Примерно в то же время, когда Хейнес и Лейси вошли в комнату медсестры Мак-Дугалл, облака пронзил стрелой велантиец Ворсел. Сложив свои мощные кожаные крылья, которые могли поднять его в воздух даже при гравитации, в одиннадцать раз превышающей земную, он по привычке камнем спикировал вниз и с удивительной точностью нырнул в квадратное отверстие шахты. Пролетев с той же скоростью по коридору, Ворсел ворвался в кабинет своего старого друга, старшего борт-инженера Лаверна Торндайка.
— Берн, я много думал, — объявил он и свернулся в двухметровую спираль, неподвижно застыв на ковре и лукаво прищурив полдюжины своих телескопических глаз.
— Ну, ты не сказал ничего нового, — заметил Торндайк, которому, как и многим другим землянам, была непонятна склонность велантийца к раздумьям над какой-нибудь одной мыслью, занимавшей его порой по несколько недель, в уединенной сосредоточенности. — О чем теперь? Опять о чем-нибудь абстрактном?
— Вот беда всех землян, — проворчал Ворсел. — Вы не только не знаете, как нужно думать, но и…
— Достаточно, — невозмутимо перебил Торндайк. — Если ты хочешь что-то сказать, то почему бы, наш мудрый змей, не сказать сразу? Зачем тебе нужно исколесить весь космос, прежде чем добраться до сути?
— Я думал о мыслях…
— Ах, вот оно что, — засмеялся Торндайк. — Еще хуже, чем я ожидал. Должно быть, ты хочешь поупражняться в древней схоластике.
— О мыслях и о Киннисоне.
— О Киннисоне? Тогда другое дело. Я заинтригован, продолжай.
— И об оружии. Знаешь о его излучателях Де Ляметра?
— Нет, не знаю, и что ты о них думаешь?
— Они такие… понятные — Подобрав наконец нужные слова, велантиец заметно оживился. — Такие большие, шумные и неуклюжие. Неэффективные и неэкономичные. Никакого изящества, никакой изысканности.