Что нас подкупало в Рослиных и что, напротив, возмущало жителей поселка – это открытые двери дома, ключ на подоконнике, овчарка Муха, обожавшая всех, кого любили хозяева, жарко натопленные два этажа комнат, бездна книг во всех комнатах и по коридорам… Ты являешься утром или ночью, тебя встречает бурный пропеллер Мухиного хвоста. Ты уже прочистил мозги и легкие, ты румян, полон сил, и у тебя есть идея.
Сколько бы ни было в доме народу, тебе рады, ты свой, внизу у камина соберутся к новому чаю дорогие люди, и потекут беседы о новостях и надеждах… А завтра ты уединишься наверху в кабинете Рослина и, допустим, напишешь рассказ или продолжишь сценарий и… Нигде, никогда так славно не писалось, клянусь, не болталось, не елось, не пилось, не мечталось и, допустим, даже не голодалось так, как в доме Рослиных. В горячем доме посреди холодной зимы.
У поэтессы ничего не печатали, она писала здесь много, а когда читала всем, кто ввалился и поселился на день, на два, горели глаза, мы были восхищены стихами, и ей было тоже чудесно. Кинорежиссер писал сценарий за сценарием, их нигде не брали, а он писал новый. Потом читал его нам и убеждался, что пишет все лучше и – что еще? И что все будет хорошо.
Когда я приехал переделывать в третий раз одну статью, в запасе у меня были полдня завтрашней среды (мой выходной день) и два мясных набора по 90 коп. каждый. Внизу Мара Агатова доделывала очередную заявку на «Мосфильм», а я в кабинете расположился переночевать, обдумать и переписать.
Суповые наборы пришлись кстати не только Мухе, но и жильцам: Мара имела великий талант, но тощий кошелек… Наутро я сел работать, сытый супом и макаронами (этого добра хватало), но в 11 часов прикатили Лариса, Сева, Лия, Виктор и двое новых друзей Рослиных, совершилось чаепитие, поедание привезенного, пополнение запасов, но самое главное, что в доме, а затем на улочках поселка, затем в лесу, затем над обрывом и надо льдом речушки родился, проветрился, отстоялся и был перепечатан шутливый сценарий к 50-летию старшего Рослина… Через пять дней надо было видеть их квартирку в Москве. Сколько было народу, и что это был за народ…
Прокипело полтора десятилетия… Сборы становились все реже. Вышло подряд три сборника, взошла высоко звезда поэтессы. Теперь к ней на дачу ездит Рослина сама – в другой поселок с названием, допустим, Передачкино. Получит в подарок сборник стихов, понянчит ребенка и уедет. К Маре Агатовой ехать подальше: на «Ленфильме» ее четвертая картина отмечена высокой премией, она уже дважды лауреат нездешних фестивалей. Ее всегда можно застать в Ленинграде, такую же свойскую, добродушную хозяйку, верного друга для старых друзей, ее всегда можно там застать, если она не в Испании или не на Каннском фестивале…