— Сегодня — с радостью. Вы достаточно настоялись и находились сегодня, — ласково сказала она. — Я вижу, нога беспокоит вас. Не нужно никуда ходить, я отправлю за Джайлсом пажа.
Впервые со дня знакомства Леа упомянула вслух о его хромоте. Она хотела взглянуть на его ногу, но не из-за болезненного любопытства или суеверия. Только ей было необходимо, чтобы он сам разрешил это. Хромота — его самый страшный секрет, и до той поры, пока он скрывает его, у нее нет над ним власти. У Леа не было ни малейшего желания заполучить власть над Реднором, она просто хотела разделить с ним его страх. Но что, если он не напрасно скрывает от нее свою ногу? Вдруг он сейчас снимет сапог, а там не нога, а копыто?
Глаза Леа скользили по лицу мужа. Он ничего не ответил на ее предложение, но покой в его душе был нарушен. Он отвернулся от свечей, прикрыл уставшие глаза и попытался справиться с той слабостью, которая вдруг охватила его. Леа не сводила с него глаз. Он не выдержал и встал.
— Что случилось? Чего вы боитесь? — побледнела Леа.
— Ничего. А что, нужно чего-то бояться? С кем ты разговаривала? — Реднор притянул жену к себе. — Сначала ты вспомнила о моей ноге, потом испугалась.
— Нет! Я не потому испугалась! — воскликнула она.
В спальне повисла напряженная тишина. «А ведь он прав, — сказала про себя Леа, — и я перед ним как на ладони. Он читает мои мысли. Я должна говорить только правду».
— Это ваш страх, милорд, а не мой. Боитесь вы — боюсь и я. Мои глаза и сердце — лишь ваше отражение.
Может, так оно и было. Кейн давно заметил — она понимала его без слов.
— Бояться ничего не нужно. — Он вернулся в кресло. — Помоги-ка лучше мне снять кольчугу и отправь за Джайлсом.
И Леа принялась помогать мужу. Когда пришел Джайлс, на Редноре осталась лишь домотканая рубаха. Он закутался в плед, оставив больную ногу открытой. Леа в восторге оттого, что ей удалось уговорить мужа, летала как на крыльях. Она принесла еще один подсвечник и села за вышивание. Кейн делал вид, что ему нет никакого дела до своей больной ноги.
— Бери стул и садись, Джайлс. Терпеть не могу вытягивать шею, чтобы посмотреть на тебя.
Джайлс покосился на Леа. Ему как-то с трудом верилось, что женщины могут спокойно слушать грубые мужские разговоры. Он вспомнил при этом покойную герцогиню Гонт. Однако Леа даже не оторвала взгляда от золотого ириса, который прилаживала к вороту темно-зеленой саржевой накидки.
— Ну, что скажешь? — Старый воин задал вопрос в своей обычной грубоватой манере.
— Весьма неплохо. Меня приняли как блудного сына. Мне даже не пришлось просить о прощении — оно мне было дано с полным набором сожалений о прошлом взаимном недопонимании.