Его гнева она страшилась и послушно сделала то, что он сказал. Они сели вместе на кровать, он обнял ее, но почувствовал, что ее тело не отзывается на его ласки. Леа повернулась к нему и облизнула губы — он заметил на них кровь. Кейн смущенно закашлялся.
— Честное слово, — осторожно заговорил он, — мне нет никакого дела до нее. Просто ее темная кожа и музыка вскружили мне голову. Словно затмение нашло на меня. — Он погладил Леа по голове, играя роскошными рыжими прядями. — Я не должен был так поступать у тебя на глазах. Я не подумал. — Он помолчал, а потом тихо добавил: — Я не привык жить с кем-то вместе.
Леа ничего не отвечала. Она сидела все так же неподвижно. Реднор смущенно потер лицо. Сейчас он был согласен сделать все что угодно, только бы она ему поверила.
— Ступай в кровать, — вздохнул Кейн. — Я сегодня лягу в другой комнате. Если с утра будет то же самое, тогда… тогда я не знаю, что делать. — Он встал и направился к двери. Он весь как-то ссутулился, плечи обвисли — вид у Реднора был жалкий. Леа стало страшно. Ей никто больше не нужен, только он.
— Милорд, — прошептала она. — Подождите, пожалуйста. Я была не права! Вы здесь ни при чем. В конце концов, Бог вам судья, милорд, но не я. Не мое это дело. Не уходите.
— Что все это значит? — нахмурился Реднор.
— Не сердитесь на меня, — заплакала Леа. Она подошла к нему, обняла за шею и спрятала лицо у него на груди.
— Любимая моя, не плачь! Это я во всем виноват. Я больше никогда не буду так себя вести. Клянусь, я даже не взгляну больше ни на какую другую женщину. Да все они не стоят одной твоей слезинки, Леа.
Он сел вместе с нею на пол, все так же прижимая ее к себе. Какой же он дурак! Так обойтись с этим невинным, доверчивым существом! А вдруг она отплатит ему той же монетой? Вдруг она захочет отомстить? Ведь он сделал ей так больно. А Леа тем временем успокоилась и пригрелась. Она сидела тихо, как мышка, в его объятиях. Она понимала, что победила. Ей стало ясно — злость не поможет, ее оружие — слезы и ласковые слова. Это ее кнут и пряник.
В то время, как Реднор и Леа ссорились и мирились, лорд Херефорд наконец-то открыл глаза. Его знобило, во рту было гадко, а перед глазами стоял туман. Судя по всему, он крепко перебрал накануне. Кто-то, горько рыдая, бил его по щекам.
— Слава Богу! Слава Богу! Это был голос Алана Эвшемского, его командира. Все еще не понимая, в чем, собственно, дело, Херефорд отпихнул от себя Алана, сел на кровати и прошипел, поворачиваясь к оруженосцу:
— Уильям, убери ты этого психа от меня. Что это вы такие перепуганные?