— …дом.
— Что? Прости, — она вернулась в настоящее, почти физически ощутив рывок. Бен съезжал с автострады на спуск, с которого начинался въезд в Салимов Удел.
— Я сказал, это старый дом с привидениями.
— Как сходишь туда, расскажешь.
Он невесело рассмеялся и резко включил дальний свет. Пустынный двухполосный асфальт убегал вперед, в аллею сосен и елей.
— Все началось с детских шуточек. Может, в этом никогда и не было ничего больше. Помню, происходило это в пятьдесят первом, и детишками тогда приходилось работать головой — ведь до нюханья авиационного клея из бумажных пакетов тогда еще не додумались. Я очень много играл с ребятами с Поворота — теперь почти все они, вероятно, разъехались отсюда… а что, юг Салимова Удела по-прежнему называют Поворотом?
— Да.
— Я шатался с Дэйви Барклэем, Чарльзом Джеймсом — только все ребята звали его Сынок, — Хэролдом Роберсоном, Флойдом Тиббитсом…
— С Флойдом? — ошарашенно спросила Сьюзан.
— Да, а ты его знаешь?
— Я с ним гуляла, — сказала она, испугалась, что голос прозвучал странно, и заторопилась: — Сынок Джеймс тоже еще тут. У него на Джойнтер-авеню бензоколонка. Хэролд Роберсон умер. Лейкемия.
— Все они были старше меня на год — два. У них был клуб. Элитный, знаешь ли. Обращаться только Кровавым Пиратам с тремя рекомендациями. — Бен хотел, чтобы это прозвучало легко, но в словах таилось бремя давней горечи. — Но я был настырным. От жизни я хотел только одного — стать Кровавым Пиратом… по крайней мере, в то лето. Они, наконец, ослабли и сказали, что меня могут принять, если я пройду посвящение, которое выдумал Дэйви. Мы все пойдем на холм к дому Марстена, и мне надо будет зайти внутрь и что-нибудь вынести оттуда. Какой-нибудь трофей.
Он хохотнул, но во рту у него пересохло.
— И что же произошло?
— Я забрался в дом через окно. Хотя прошло уже двенадцать лет, в доме все еще было полно хлама. Газеты, должно быть, забрали во время войны, но прочее осталось. В коридоре возле входной двери стоял стол, а на нем один из снежных шаров — знаешь, о чем я? Там внутри крошечный домик и, когда встряхнешь, идет снег. Я сунул шар в карман, но не ушел. Мне действительно хотелось доказать, какой я. Поэтому я пошел наверх — туда, где он повесился.
— О Господи, — сказала Сьюзан.
— Залезь в бардачок, достань мне сигарету, ладно? Я пытаюсь закончить, но без сигареты нельзя.
Она дала ему сигарету, и Бен чиркнул прикрепленной к приборному щитку зажигалкой.
— В доме воняло. Не поверишь, как воняло. Плесенью и гниющей мебелью… или коврами… и еще был какой-то прогорклый запах, как от испортившегося масла. И запах какой-то живности — крыс, сурков или еще чего-то — которая гнездилась в стенах, а может, устроилась на зимнюю спячку в погребе. Едкий сырой запах.