— Могло быть и по-другому...
— Как это, например?
— Может, он и ждал какой-нибудь подлости, но не испугался. А может, просто не думал, что дело зайдет так далеко.
— Полиция не исключала и такой вариант, — Хэнк отхлебнул кофе, — но я все-таки считаю, что Чака убили врасплох.
— Почему?
— В одной руке он держал клубные спички, и одна спичка валялась рядом с трупом. Я думаю, он собирался зажечь ее, чтобы дать кому-то прикурить. Кому-то, кого отлично знал... И тут его и ударили.
— Значит, полиция тоже пришла к такому выводу?
— Нет. Там, где лежал Чак, было очень грязно. Окурки, спички и прочий мусор. Кроме того, у него из карманов тоже кое-что вывалилось. Например, сигареты. Он всегда таскал их не в пачке, а россыпью. Полиция считает, что он сам собирался прикурить, когда его убили.
Я задумчиво кивнул и допил кофе.
— Я хотел бы знать имена всех, кто тогда был в клубе.
— К чему? Чтобы проверить две сотни уважаемых граждан и посмотреть, что из этого получится? Я уже и сам пытался сделать кое-что подобное. Что еще тебя интересует?
— Еще меня интересует один человек. Человек по имени Руди Баннермен, повторяю, Руди Баннермен.
Хэнк усмехнулся и откинулся на спинку кресла.
— А почему тебе нужен именно он? В тот вечер он здорово напился сперва в казино, а потом в баре. Полиция нашла его в туалете в самом свинском виде — он блевал. Когда он услышал, что случилось, то протрезвел до того, чтобы выбраться оттуда самому, но ударить кого-нибудь ножом он был решительно не в состоянии.
— Полиция нашла оружие?
— Не думаю... Сержант предположил, что это было что-то вроде шестигранного стилета, довольно длинного, с каждой гранью примерно в три четверти дюйма шириной. А поскольку воды у нас сколько угодно, тем более и океан под носом, то избавиться от него — дело пустяковое. А найти его почти невозможно. Кто бы ни был убийца, у него была масса времени, чтобы избавиться от ножа... Мелонен пролежал мертвым минут двадцать, пока его нашли.
— Миленькая история!
— Ну да... Я рассказал только факты, а подробности придумай сам. Ну а теперь твоя очередь. Что ты собираешься делать?
— Вы что, чувствуете себя обделенным?
— Это моя профессия, мой хлеб...
— Хорошо. Еще я хочу выяснить, не было ли чего между Чаком и его женой, и еще — между его женой и Руди Баннерменом.
— Ты что, с ума сошел?
— Понимаете, у него в комнате — фотография этой женщины. Вот я и хочу тут кое-что выяснить.
— Думаю, здесь тебе не светит, мой мальчик.
— Я всегда был везунчиком, Хэнк...
Фамилию Баннермен в Калвер-сити уважали. Была только одна семья с такой фамилией, и кто бы ни родился с таким именем, он все равно считался единственным в своем роде, и на него смотрели, как на особого человека. И как о всех настолько уважаемых семьях, о Баннерменах знали почти все.