— Нас надули, обманули! Настоящий закон спрятан. В настоящем законе — земля нам давалась даром и помещиков гнали прочь.
Так говорил, между прочим, в одном погребке бессрочный солдат.
Илья, бывший под хмельком, встал, припер дверь погребка покрепче и подошел к солдату.
— Ты, дядя, не врешь?
— Нет.
— Побожись, а не то кишки выпустим!
— Коли врет, отчего же не выпустить, — подхватили другие.
— Ну, божись?
Выпивший солдат побожился.
— Я царский, стало быть, что мне врать!
— Однако, ребята, штука! — сказал Илья, — и я тоже слышал; надо обороняться! Говори, что еще сказывают?
— Говорят, чтоб рук не давать ни на что, ни на какие бумаги.
— Отчего же?
— Подведут. А за дачу рук сказано такое наказание: какая деревня даст руки на согласие чиновника или своим помещикам, так от синода будет велено семь лет там не крестить, семь лет не венчать и по семи дней не хоронить каждого мертвого, чтоб даже издали всем пахло, как душегубное село. А кто один из села пойдет против всех, того позволено прямо хоть из ружья застрелить, как собаку.
— Ну так штука! — сказал опять Илья, — слышите, братцы? Обман!
— Как же это царя-то обманывают? Нешто он не знает?
— Знает, да терпит, — смело решил солдат, — и послал он повсюду дозорцев; на них, говорят, и царские знаки есть, а какие — про то я не слышал…
— В чем же они ходят?
— Мало ли в чем: иной одет монахом, другой разносчиком, третий ямщиком, а четвертый, как и я, солдатом…
Толпа гудела в погребке, как в улье рой пчел, пригретый весенним солнцем.
Илья расплатился и вышел, пошатываясь, в другой погребок. Там говорил за пустой бутылкой донского какой-то пропойца-чиновник.
— Слышите, ребята, — сказал Илья входя, — нас обманывают: закон поддельный!
— Ничего не принимать, ни на что не соглашаться, ничего не подписывать — это так! — подхватил и чиновник, — кто даст еще на бутылку, последнее слово скажу!
— Что же это за слово? — спросил Илья.
— Собирайтесь в кучки, толкуйте, высматривайте, и чуть кто вас обманул, обухом в голову — и баста. Книга новая вся из клочков, страницы перечислены в ней разным ладом, она без переплета, с вырванными листами и без царских печатей.
В ушах Ильи звенело. Голова его ходила кругом. Далеко за полночь он ушел за Дон и лег спать в овражке, под косогором. Солнце уже стало сильно припекать, когда он проснулся и зашел опять на Дешевку закусить и выпить спозаранку, чего прежде не делал. Накануне сторожа в остроге обещали ему доставить свидание с Настей и с отцом ее за десять целковых. Переговоры шли через острожную прачку, жившую в слободке под городом. За двадцать целковых ему обещали даже отпустить Настю на несколько часов ночью из острога. Илья сосчитал ночью деньги: налицо было всего шесть целковых с мелочью.