– Если ты хочешь тащиться за ними следом, – фыркнула моя спутница и пояснила: – Они растянулись как раз по всей ширине дороги. В Ирландии не принято перегонять похоронные процессии. Это проявление неуважения к покойнику.
Мы медленно перебрались через речку. Ранец болтался на руке Гарриет, а поднявшийся ветер скрывал ее лицо темными прядями, чуть-чуть рыжеватыми в ярком солнечном свете. Ее правая рука все еще сжимала мою ладонь.
Мы обогнули углубление в песке и оказались на твердой поверхности дюн, покрытой разрозненными клоками похожей на проволоку травы, пятнающей песок вместе с полузасыпанными костями испустившей дух овцы. Где-то у кромки моря плескалась стайка крачек, кружившихся на одном месте, словно компания спятивших автоматов. В небе слышались тоскливые крики чаек.
Гарри обвила мою шею руками и соскользнула на землю одним плавным движением, словно морская нимфа, увлекая меня за собой. Как хорошо я помню эти ее тягучие, податливые, неповторимые движения! Они так резко отличались от ее обычно неуклюжей, лишенной изящества походки. Вслед за ней я опустился на землю так мягко, будто на облако.
Шафрановая юбка задралась, обнажая бедра. Под ней ничего не было надето.
– Я люблю тебя, – промурлыкала женщина, закрыв глаза.
– Не здесь.
– Почему нет? – Она грациозно потянулась.
Я почувствовал мгновенное отвращение, теперь окончательно убежденный, что она затеяла эту поездку лишь для того, чтобы соблазнить меня.
– Пляж – прекрасное тайное место, но здесь вряд ли кто обнимается вместе… – пробормотал я ей на ушко.
– О господи! Стихи! – воскликнула эта насмешница.
Ее тело задвигалось подо мной.
– Ты меня не хочешь?
– Конечно хочу! – Я не собирался отрицать очевидное.
– Ну, значит… ты… холоден, как рыба! – надулась она.
– Я хочу, чтобы ты была обнажена.
– Тогда сними с меня одежду! – Моя нимфа вновь потянулась ко мне.
– Нас могут увидеть. – Теперь я действительно этого опасался.
– Кто? Ты же сам сказал, что тут славное уединенное местечко.
На ресницах ее полуприкрытых глаз снова засверкали слезы. Я осушил их поцелуями, но вскоре появились новые.
– Ты меня не любишь!
– Люблю, – мои губы с трудом произнесли заветное слово.
– Тогда повтори!
– Дорогая Гарриет, я тебя безумно люблю!
Мой голос дрожал, и я едва совладал с ним. Я чувствовал, что вот-вот и сам заплачу.
Это невозможная женщина открыла глаза и улыбнулась, заглянув мне в лицо. Уголки ее накрашенных красной помадой губ язвительно изогнулись. Я скатился на траву и положил голову ей на колени. И почувствовал, что она вся горит, как в лихорадке. Я уловил запах пота, показавшийся мне восхитительным. Все в Гарри казалось мне восхитительным. Ее пальцы, растрепавшие мне волосы, с силой вцепились в них.