– Вам не следует туда идти, – категорически заявила я. – Приезжайте ко мне, и мы вместе отправимся к одиннадцати часам к господину Джейкею Бреинэну.
– Он предупредил меня, чтобы я об этом никому не говорила. По крайней мере, до того, как увижу то, что он мне покажет.
Поколебавшись, Шэннон добавила:
– Знаете, Моди, в его голосе звучала какая-то особая симпатия. Как вы думаете, может быть, у него есть доказательство того, что отец действительно покончил с собой? Что никакого убийства не было и что мы гоняемся за призраками, которых не существует в природе?
– Я уверена, что это не так, – ответила я, ясно представив себе, как Джейкей закатывает рукава.
Положив трубку, я решила выяснить, в чем было дело.
Я думала, что следующий час никогда не кончится. С надеждой посмотрела на Бриджид, но она так мирно посапывала во сне, что я не решилась ее разбудить и рассказать о новых обстоятельствах. Постояв у телевизора, я переключила по очереди каналы, как всегда делала она, но не нашла ничего интересного и, подойдя к окну, стала смотреть на захватывающий дух волшебный город. Небоскребы сияли в темноте, как целый лес рождественских елок. При мысли о Джейкее, ожидавшем в «Киффи-Тауэр» юную Шэннон, у меня судорогой свело живот.
В десять часов я надела широкополую темно-синюю фетровую шляпу, башмаки на довольно высоком каблуке и воткнула в петлицу лацкана камелию из стоявшей на столе вазы. Оставив записку для Бриджид и Шэннон, я взяла старую отцовскую ореховую прогулочную палку, поправила волосы, провела по губам помадой «Палома» и спустилась в вестибюль. Швейцар подозвал Такси, а спросив, куда мне нужно ехать, очень удивился, когда я назвала «Киффи-Тауэр» на Парк-авеню.
– Это здание еще не достроено, госпожа Молино, – с сомнением в голосе заметил он. – Вы уверены, что вам нужно именно туда?
– Ну разумеется, Патрик, – ответила я, садясь в машину.
В вестибюле, у самых дверей, оказался сторож, с удивлением посмотревший на меня, когда я устремилась к его ярко освещенной кабине. На его значке я прочла фамилию – Маллиген. Удивляясь собственной находчивости, я изобразила тревогу на лице и, задыхаясь, обратилась к сторожу:
– О, слава Богу, это же ирландец – ну, конечно, разве не полон ими Нью-Йорк?
Я вцепилась в оконный карниз, чтобы от напряжения выглядеть бледной, и, должно быть, мне это удалось, так как он спросил:
– Вам плохо, мэм?
– За мной гонятся, – задыхаясь, ответила я. – Он прячется за углом, ждет меня… Мне бы остановить такси, но ни одного не видно, а ждать на улице мне слишком страшно.