– Такие чрезмерные размеры меня не привлекают, хотя я уверен, что Блисс скрывает свои груди не из-за их несовершенства.
– Значит, мое лицо и формы не вызывают у тебя отвращения?
– Для этого я должен быть безумцем. Ты прекрасна.
– А как ты получаешь удовольствие на своем корабле, перелетая от одного мира к другому?.. Мадам Блисс отказывает тебе?
– Я ничего не делаю, Хироко, и это имеет свои неудобства, но мы, путешествующие в космосе, хорошо знаем, что бывает время, когда мы должны обходиться безо всего. Мы наверстываем это в другое время.
– Если это неудобство, как его можно избежать?
– Я чувствую себя гораздо неудобнее, обсуждая с тобой эту тему. С моей стороны будет невежливо подсказывать тебе решение этого вопроса.
– А будет ли невежливостью с моей стороны, если его предложу я?
– Это будет целиком зависеть от природы предложения.
– Я предлагаю, чтобы мы получили удовольствие друг от друга.
– Ты привела меня сюда, чтобы сделать это?
С довольной улыбкой Хироко ответила:
– Да. Это и мой долг, как хозяйки, и мое желание.
– В таком случае я признаю, что это и мое желание. Я очень обязан тебе и… э… с радостью доставлю тебе удовольствие.
XVIII. Музыкальный фестиваль
78
Ленч был в той же столовой, где они завтракали. Она была полна альфанцев, и вместе с ними сидели Тревиз и Пилорат, принятые очень хорошо. Блисс и Фоллом ели отдельно, более-менее уединенно, в маленькой пристройке.
Были поданы несколько сортов рыбы вместе с супом, в котором плавали куски мяса, которые могли быть вареной козлятиной. Булки хлеба были порезаны ломтиками и намазаны маслом и вареньем. Салат принесли в конце, а десерта не было вовсе, хотя фруктовые соки наливались из, казалось, неистощимых кувшинов. Людям Основания приходилось быть умеренными после обильного завтрака, но все остальные ели свободно.
– Как они ухитряются не становиться толстыми? – удивленно прошептал Пилорат.
Тревиз пожал плечами.
– Вероятно, помогает большое количество физического труда.
Это было общество, в котором поведение за едой явно не имело значения. Вокруг царил смешанный гул голосов, смех и стук по столу толстыми, явно небьющимися чашками. Женщины вели себя так же громко и грубо, как мужчины, отличаясь от них только высокими голосами.
Пилорат вздрагивал, но Тревиз, который сейчас (по крайней мере временно) не испытывал неудобства, о котором говорил Хироко, чувствовал себя расслабленно и благодушно.
– В конце концов, это имеет и приятные стороны, – сказал он. – Эти люди выглядят вполне довольными жизнью и имеют всего несколько забот. Погоду они делают сами, а пища их невероятно обильна. Для них это золотой век, который все не кончается.