Жерико знавал таких аристократов, которым отчизна была дороже их рода, они с лихвой заплатили за то, что остались во Франции, и ни разу не пожалели об этом. Но что он ещё там рассказывает-этот гвардеец из роты Ноайля? Защита свободы и защита Бурбонов ныне слиты воедино… что-то он пересаливает.
Ага! Хартия…
— Наша сила в том. что душою мы с республиканцами и либералами, нами движет та же ненависть к Бонапарту…
Господи, что это? Теодору вдруг показалось, будто это продолжение сцены среди кустарников на откосе в Пуа, только теперь выступает монархист-надо сказать, довольно своеобразного толка; он говорит, что стоит республиканцам и роялистам восстановить против Бонапарта общественное мнение, как часы его царствования будут сочтены. Нужно, чтобы все французы сплотились против тирании.
— Неужто вам не понятно, что сейчас они готовы с нами объединиться на основе конституционных свобод и восстановления принципов восемьдесят девятого года, однако они решительно порвут с нами. если увидят нас на чужой земле и убедятся, что мы отнюдь не отстаиваем независимость нашего отечества?
Трепет недоумения прошёл по толпе этой молодёжи-никто и никогда не говорил им таких слов. Большинство из них тоже не были эмигрантами, они выросли в полуразрушенных замках, разорённых поместьях, где родители, не пожелавшие бежать, с детства держали их взаперти. Теперь молодой Ламартин выражал опасение, что стоит сделать ещё хоть один шаг по стезе верности королю и чести, как они лишатся родины… (последние слова он произнёс, отчеканивая каждый слог), этот шаг не принесёт им ничего, кроме сожаления, а в дальнейшем, быть может, и раскаяния.
— Эмигрировать-значит признать себя побеждённым именно в том, ради чего стоит сражаться…
Чем больше он приводил доводов в пользу возвращения домой, под родное небо, где ждут их матери и невесты, тем ближе становился этим юношам. Сражаться? Нет, главное-не покидать Франции и воспользоваться свободой мнений и свободой слова…
Когда же он сказал: «Я не перейду через границу», стало ясно, что только этих слов все и ждали и что победа осталась за ним.
Группа раскололась на две, отстаивавшие противоположные решения, однако тех, что и теперь желали последовать за королём на чужую землю, оказалось очень немного. Это были по большей части волонтёры, вроде первого оратора… Его окружили семьвосемь юнцов и все вместе, яростно жестикулируя, удалились.
Теодору хотелось поговорить с господином де Пра, но, когда Ламартин спрыгнул с зарядного ящика, его обступила такая толпа, что добраться до него не было возможности. Теодор решил зайти к нему попозже, когда он вернётся к кузнецу, господину Токенну, очень уж интересно задать ему кое-какие вопросы.