— Джесси, — мягко сказал Диллон, — я хочу извиниться. — Он коснулся плеча, и этого прикосновения было достаточно, чтобы сердце Джесси громко забилось и она полностью забыла о подстерегающей ее опасности.
— Здесь все говорят по-испански, — со вздохом продолжил он, — и когда я приезжаю сюда, то совершенно забываю, что не все говорят на этом языке.
— Что?!
Она удивленно повернулась к нему. Значит, вместо того, чтобы извиняться за свое враждебное отношение к ней, он, видите ли, извиняется за испанский!
— Жаль, что я его не знаю. Пожалуйста, можешь говорить по-испански.
— Но ведь ты ничего не поймешь. Видя такую теплую, ласковую улыбку, злиться было совершенно невозможно.
— С этого момента в твоем присутствии я буду говорить только по-английски. Я прощен?
— Конечно. Здесь твой дом, и ты можешь говорить на том языке, который тебе больше нравится.
Она чувствовала себя неловко. Его извинения, казалось, только подчеркивают, какой громадной ошибкой был весь сегодняшний день.
Хорошо Лита оказалась исключением из правил. Большинство жен не поняли бы неожиданного появления старой приятельницы мужа. Будь у Стефана другая жена, Джесси, наверное, не без успеха могла бы попытать с ним счастья.
— Весь день я чувствую себя не в своей тарелке, — сказала она, словно извиняясь за свой не слишком вежливый ответ. — Мне здесь нечего делать. Эта затея была глупостью.
Лицо Диллона стало суровым. Неподвижный взгляд был устремлен сквозь ветровое стекло на дорогу.
— Зачем ты сюда приехала?
От вкрадчивого голоса у Джесси по спине пробежали мурашки. Она замерла, почувствовав изменение настроения. Вернулся тот враждебный человек, который совсем недавно смотрел на нее в дверях клиники.
— Это длинная история, — твердо ответила она. Уж ее-то она ни с кем не хотела обсуждать.
— По-видимому, мне стоит рассказать тебе, что, когда Стефан учился в колледже, мы какое-то время были с ним соседями по комнате, — произнес Диллон очень спокойно.
Этот тихий голос прозвучал громче раската грома. Джесси показалось, что ее раздели на виду у всех. Этот человек знал о ней и о Стефане. Она отдала бы все на свете, чтобы услышать об этом вчера и ничего не слышать сегодня.
— Ты…
— В первые месяцы нашего знакомства он был очень подавлен, расстроен и многое рассказал, о чем потом, видимо, жалел. Но тогда ему надо было высказаться, и я ему не мешал.
Какой позор! Отчаяние охватило Джесси. За всю свою жизнь она лишь однажды совершила поступок, в котором теперь раскаивалась. Не смогла совладать с собой и предала сестру. Словно украла тот поцелуй, пусть даже Ребекка тогда уже сама начала сомневаться в своих чувствах к Стефану.