— Лонни, послушайтесь совета врача, убирайтесь отсюда ко всем чертям.
Если Отто вас увидит, он вас вздернет на дыбу, а потом четвертует.
— Отто? А знаете, что я вам скажу? — доверительно наклонился Лонни. Отто очень добрый человек. Я люблю его. Он всегда был добр ко мне...
Увидев, что я убрал бутылку в буфет, запер дверцы и, положив ключи в карман его пижамы, взял его под руку, Лонни на полуслове замолчал.
— Не хочу лишать вас радостей жизни, — объяснил я. — Не намерен и мораль вам читать. Но у меня чувствительная натура, и мне не хотелось бы оказаться рядом. Когда вы убедитесь, что характеристика, которую вы дали Джеррану, абсолютно не соответствует действительности.
Лонни безропотно пошел со мной. Наверное, в каюте у него была припрятана заначка. Спускаясь неверными ногами по трапу, он спросил меня:
— Вы, видно, полагаете, что я на полной скорости несусь в мир иной, так ведь?
— Как и куда вы едете, Лонни, меня не касается, лишь бы никого не сбили.
Непослушным шагом старик вошел в каюту и грузно опустился на койку.
Однако в то же мгновение вскочил и передвинулся на другое место, видно сев на бутылку. Пристально посмотрев на меня, Гилберт спросил:
— Скажи мне, мой мальчик, на небе есть кабаки?
— Я такой информацией не располагаю, Лонни.
— Понятно. Какое это утешение — в кои-то веки встретить доктора, который не знает ответа на все вопросы. А теперь можете покинуть меня, мой добрый друг.
Взглянув на мирно спящего Нила Дивайна, затем на Лонни, с нетерпением ждущего, когда я уйду, я оставил их.
Мэри Стюарт сидела на том же месте, опершись руками, чтобы не упасть: килевая качка заметно усилилась, а бортовая ослабла. Оттого я заключил, что ветер поворачивает к норду. Девушка поглядела на меня огромными глазами, затем отвернулась.
— Прошу прощения, — зачем-то извинился я. — С нашим постановщиком мы обсуждали вопросы классической литературы и теологии. — Я направился в свой угол и с удовольствием сел.
Мэри улыбнулась и закрыла глаза. Разговор был окончен. Достав из выдвижного ящика еще один плед, я накрылся им (температура в кают-компании заметно понизилась) и взял папку, которую дал мне Гуэн. На первой странице, где стояло лишь название «Остров Медвежий», без всякого вступления начинался текст. Гласил он следующее:
«Многие утверждают, что киностудия „Олимпиус продакшнз“ приступает к созданию последней картины в условиях чуть ли не полной секретности. Такого рода заявления неоднократно появлялись в массовых и специальных изданиях, и вследствие того, что руководство студии не помещало опровержений на этот счет, таким утверждениям зрители и критики стали придавать определенный вес». Я еще раз перечитал эту галиматью, написанную каким-то наукообразным языком, и тут понял, в чем дело: руководство студии собирается снимать фильм втайне, и его не заботит, как к этому относятся остальные. Ко всему, обстановка секретности создавала будущей картине рекламу, подумал я. Далее в тексте стояло следующее: