Сен-Лауп мог говорить еще какое-то непродолжительное время, а мог и тотчас же закончить разговор. Этого я не знал. Глаза француза, время от времени посматривающие на меня боковым зрением и убеждающие его в моей полной неподвижности, были фиксированы на м-ре Сэквиле, который, склонив голову на плечо, спокойно смотрел на своего мучителя. Но последние две минуты все мое внимание было приковано к тихим звукам, идущим из другой части дома. Может быть, кто-то из дальних соседей заметил слабые проблески света в разбитой двери и зашел полюбопытствовать? Несбыточная надежда овладела мной. Малейшего отвлечения внимания Сен-Лаупа было бы достаточно для того, чтобы я, прежде чем он начнет стрелять, бросился на него. Звуки легких шагов долетали с кухни, но звуки шагов столь же медленных, сколь и неуверенных. Они были похожи на шаги старого Пита, обутого в мягкие комнатные туфли.
Но в последующее мгновение, глубоко потрясенный, я едва сдержал возглас изумления. Открытая за спиной Сен-Лаупа дверь позволяла мне видеть часть маленького роскошного салона: угол изысканно накрытого обеденного стола; узоры на алых занавесях, возникающие и вновь исчезающие в мерцающем пламени очага; таинственную нишу со стеклянным простенком над покрытыми позолотой кронштейнами литой балки… И на этой сцене, полной дремлющего покоя, неслышно появился мой дядя; звуки его шагов замирали в глубоком ворсе ковра, а его большие белые руки сжимали взятый на изготовку мушкет старого Тикондероги. Его лицо было еще бледнее, чем в то утро на веранде домика пастора, а ввалившиеся глаза были обрамлены кругами, такими же темными, как и его впалые щеки; но сейчас, на фоне твердых линий рта и подбородка, они уже не выглядели такими растерянными; их взгляд был прикован к затылку Сен-Лаупа, и хотя на мертвенно-бледном лице дяди каждая черточка дышала смертельной ненавистью к французу, я все же сомневался, поймет ли он все по моему взгляду или даже, быть может, по моей напряженной, готовой к броску фигуре.
Со своей стороны я постарался отвести свои глаза от дяди, чтобы их напряженный взгляд невольно не выдал его приближения; но тем не менее мне все же казалось, что даже за потоком учтивых насмешек француза я не могу скрыть свои мысли, как бы кричащие еще одного участника этой драмы. С другой стороны, думал я, Сен-Лауп может почувствовать близость дяди; но, к счастью, этого не произошло. Как зачарованный, продолжал я следить за каждым шагом дяди, приближающим его к нам, наслаждаясь его незабываемой точностью хорошо обученного солдата, держащего указательный палец на спусковом крючке взятого за изготовку мушкета. Дуло мушкета уже находилось всего в двух футах от затылка Сен-Лаупа, голова которого то клонилась в сторону, то вновь уверенно и спокойно восседала на толстой шее… А поток утонченных насмешек все не прекращался…