— Нет, сэр, — протестовал француз, — поступки людей, являющиеся преступными в мирное время, становятся актами мужества и доблести на полях сражений; злодеи сегодняшнего дня вполне могли бы занять место или среди героев Троянской войны или среди туземцев Сандвичевых островов. Как же вы в таком случае можете отстаивать абсолютные вневременные нравственные принципы? И я думаю, что вы должны, по крайней мере, согласиться с моим мнением и признать, что зло в этом мире является одним из самых активных жизненных начал.
Сен-Лауп собирался продолжить свои рассуждения на эту тему, но несогласный с ним пастор остановил его. Но Сен-Лауп, подняв вверх правую руку, словно призывая этим жестом к миру и согласию, произнес:
— То, что вы в человеке зовете злом, есть не более чем отсутствие того чрезвычайно непостоянного качества, которое вы же называете добром, точно так же как и холод является всего лишь отсутствием тепла, если, конечно, можно в этом вопросе довериться натурфилософам. Укажите так называемому «плохому» человеку на греховность его дурного поведения, на его практическую глупость, убедите его в этом, и он сразу же станет хорошим человеком.
— Неужели действительно станет? — с тонкой насмешкой переспросил м-р Сэквил. — А как же в таком случае быть с маркизом де Садом, благородной, хорошо образованной и умнейшей личностью — но дьяволом в человеческом обличье?
— О, маркиз де Сад не был умнейшим человеком, ибо в противном случае он не позволил бы своим врагам расправиться с собой, — возразил Сен-Лауп, — Маркиз де Сад — всего лишь маньяк.
— Ну, это уже вопрос терминологии, — тонко отпарировал священник. — Не в столь отдаленные времена про него просто сказали бы, что он продал свою душу дьяволу. Вспомним, кстати, о Священном писании. Книга Иова повествует нам о том, как Сатана время от времени оставляет преисподню, чтобы силы Зла с его помощью торжествовали на Земле.
— Я не могу понять, — прервал пастора Сен-Лауп, — как вы, умный, глубоко проникающий в суть многих дел слуга Церкви не замечаете, в какое двусмысленное положение вы попали с этим вопросом. Вы отрицаете дуализм, но несмотря на это не способны объяснить, почему милосердный и всепрощающий Бог позволяет сотворенным им по своему образу и подобию существам становиться жертвами этого пагубного принципа, безоговорочную веру в который вы столь настойчиво проповедуете. Но я умоляю вас пощадить меня и воздержаться от ваших толкований этого предмета. — И Сен-Лауп смягчил эффект от произнесенного им спича улыбкой добродушного озорника. — Я задавал этот вопрос такому великому множеству священнослужителей, что даже простое звучание слова «непостижимый» изнуряет меня. Но я хочу спросить вас, почему с ростом знаний человека о природе вещей и с убавлением власти религии над людскими душами мы сталкиваемся в нашей жизни со все меньшим проявлением этого пагубного принципа. Что стало с той сокровищницей домовых и духов, стоны которых предвещают смерть, колдунов, ведьм, знахарей и чародеев, ваших любимых оборотней и им подобных, превращавших для наших предков ночь в самое ужасное и отвратительное время суток? Неужели хотя бы один из ныне живущих мало-мальски образованных людей верит в то, что сможет когда-нибудь наяву увидеть кого-либо из них, или, на худой конец, хоть привидение в стенах некоего полуразрушенного замка?