В десяти шагах перед ним, прикрытый кучей прошлогодней картофельной ботвы, находился вход в старый, полуразрушенный, давно не используемый по назначению канализационный коллектор, одно из отверстий которого — не раз проверено — выходило на поверхность невдалеке от лодочной пристани, среди лабиринта ветхих сараюшек, гаражей, голубятен и курятников.
«Только бы пронесло, — думал он. — Только бы проскочить, не поломать ноги, нигде не зацепиться. И клянусь тогда, не знаю только кому — Богу, если он есть, высшей справедливости, всем прокурорам сразу, своей собственной совести, клянусь, что никогда больше не позарюсь на чужое, никого не обману, никого не обижу!»
Вдруг за голыми кустами кто-то шевельнулся, зашуршал бумагой, лязгнул металлом — не то курок взвел, не то нечаянно тряхнул наручниками. В глазах Клещова полыхнуло багровым, резануло грудь, зазвенело в ушах. Ничего не видя перед собой и почти ничего не слыша, он побежал. Побежал, как бегают только во сне, спасаясь от кошмара — натужно, изо всех сил и в то же время мучительно медленно, — побежал мимо кустов, за которыми вновь что-то залязгало, мимо холмика полусгнившей ботвы, скрывавшей спасительный люк, мимо остатков плетня, когда-то отделявшего огород от обрыва.
Клещов не уловил мгновения, когда земля ушла из-под его ног, и продолжал свой бессмысленный отчаянный бег, перебирая в пустоте ногами, словно собираясь таким образом преодолеть всю сотню метров, отделявших его сейчас от противоположного берега…
…Цепной пес Пират, трое суток до этого не кормленный и сумевший в голодной ярости перегрызть деревянный брус, к которому крепилась его цепь, давно учуял хозяина, однако упорно молчал, продолжая судорожно глотать всякую вытаявшую из-под снега тухлятину. Услышав негромкий сдавленный крик, а несколько секунд спустя — далекий всплеск, он, лязгая цепью, вылез из кустов и побрел к обрыву.
Запах хозяина терялся здесь, растворяясь во множестве других запахов. Постояв еще немного, Пират зевнул, встряхнулся и затрусил обратно к помойке, туда, где ожидала его обильная и вкусная жратва — трудное счастье собачьей жизни.